Ту же решительность он проявил, когда вздумал жениться. Это было незадолго до появления его в Берлине в качестве народного представителя. На свадьбе одного из своих друзей он впервые увидел будущую свою жену, Иоганну Путткамер. Незадолго перед тем умер его отец (в 1845 году), и они с братом разделили свои поместья – так, что Шенгаузен (в прусской Саксонии) и одно из померанских поместий остались за ним, а остальные поместья достались старшему брату. Он решил жить в Шенгаузене и с тех пор стал называться двойной фамилией – Бисмарк-Шенгаузен. Но, расставшись с братом, он почувствовал себя одиноким в доме и подумал, что ему пора жениться. Тут случилась встреча с его будущей женой. Во второй раз он встретил ее летом, когда путешествовал с другом. Он ближе познакомился с Иоганной Путткамер и, недолго думая, написал ее родителям письмо, в котором просил ее руки. Те пришли в ужас от этого предложения: “сумасшедшего” Бисмарка они зятем иметь не хотели, они просто его боялись. Узнав об этом их настроении, он явился к ним в дом и начал беседу с того, что обнял и поцеловал свою будущую жену, обращаясь к родителям со словами: “Соединенное Богом люди разлучать не должны”. Таким образом, и жену он взял с бою. Раскаяться ему не пришлось. Он впоследствии неоднократно говаривал: “Вы представить себе не можете, что из меня сделала эта женщина”. И действительно, со времени женитьбы Бисмарк изменяет свой прежний образ жизни. Он становится хорошим семьянином, и скрытые в нем силы начинают проявляться уже в другом направлении. Надо заметить, что женитьба совпала с его появлением в соединенном ландтаге, как тогда назывался прусский сейм, в который он попал случайно, вследствие внезапной болезни депутата того уезда, в котором находился Шенгаузен.
Глава III. Бисмарк – депутат
С первого же своего появления на ораторской трибуне в соединенном ландтаге Бисмарк выступил ярым консерватором и притом против своих же политических товарищей, то есть представителей прусской юнкерской партии, из числа которых некоторые подчинились духу времени. Либеральные веяния тогда преобладали во всех германских государствах и, понятно, находили себе полное выражение в народном представительстве. Это была волна, внезапно охватившая всю интеллигенцию. Мы не можем здесь коснуться этого широкого движения. Для наших целей достаточно отметить только главные факты, имеющие непосредственное отношение к деятельности Бисмарка. Чтобы понять, как сильно было тогдашнее движение, достаточно упомянуть о том, что оно привело к созданию наряду с правительствами, правившими своими народами почти самодержавно, самостоятельного правительственного учреждения во Франкфурте-на-Майне, так называемого подготовительного парламента, которому германские народы подчинились добровольно и который, в свою очередь, создал Национальное собрание, настолько сильное, что оно могло предложить прусскому королю германскую императорскую корону. Конечно, трудно выяснить, к чему бы привело это движение, если бы прусское правительство решилось принять предложенную ему корону, то есть стать во главе движения и осуществить уже в то время мечту всех просвещенных немцев. Защитники тогдашней политики прусского правительства говорят, что принятие императорской короны неизбежно привело бы его к войне с Австрией и что император Николай Павлович, вероятно, вступился бы за последнюю, потому что не сочувствовал брожению, происходившему в Германии. Но надо заметить, что в то время Австрия была настолько слаба, что даже не могла справиться с национальным движением мадьяр и вынуждена была призвать на помощь русские войска. Само собою разумеется, что она тем менее могла бы одолеть национальное движение всего германского народа, особенно если бы во главе его стала Пруссия. Этот решительный шаг, по всей вероятности, обезоружил бы и императора Николая, потому что то, что могло казаться революционным, пока германские народы действовали против воли своих правительств, приобрело бы легальный характер, если бы эти правительства сами руководили движением, направленным к фактическому объединению Германии, de jure
