– Бина, – более мягко окликнул я «мышку» и разжал кулаки. – Погоди, нам нужно поговорить.
В этот кульминационный момент зрители затаили дыхание.
Альбина остановилась, но в мою сторону так и не обернулась. Я приблизился к ней и горячо зашептал слова, которые наверняка сказал бы главный герой, который вот-вот может навсегда потерять любимую. Бина не была любимой девушкой, упаси бог. И я всей душой желал ее потерять. Навсегда. Но терять работу ни я, ни кто-то другой не хотел.
Щечки Альбины зарделись, она победоносно оглядела зрителей и наконец удостоила меня вниманием. И нарочито громко сказала:
– Попроси прощения на коленях, если хочешь, чтобы я простила! Ты вчера вел себя недостойно! Я рассказала мужу, как ты ко мне приставал. Он ужасно разозлился! И видишь, чем все кончилось! Ты всех подставил! Но если ты хочешь заслужить мое прощение… Встань на колени.
Да, это была воистину кульминационная сцена. Стало настолько тихо, что жужжание крупной желтой пчелы, пролетавшей мимо, казалось гудением реактивного авиадвигателя. Я был так огорошен ее наглостью, что язык прилип к небу, а ноги одеревенели. Неподалеку Лютик бухнулся на колени и воздел руки к потолку. Наверное, он готов был вместо меня стоять на коленях перед Биной до полного изнеможения. Или – передо мной.
Бина, гордо приподняв подбородок, вызывающе пожирала меня своим бесцветным взглядом. Ожидая моего унижения. Вдруг прямо в ее глаз со сверхзвуковой скоростью врезалась пчела, и тут же замертво упала прямо передо мной. Бина исступленно завизжала. А я растерянно смотрел на желтое пушистое тельце у моих ног. И вовремя сообразил поднять его, пока десятки ног, бросившихся к серой мыши, не успели его раздавить.
– Ой, спасите! – визжала Бина, и ее вопли сопровождались нецензурной бранью. – Эта сволочь меня ужалила! Ненавижу!
Киношники подобострастно пытались помочь жене продюсера. Лютик чуть не сшиб меня с ног, и его красное лицо было перекошено от злобы.
– Ты, гад, чего стоишь, как остолоп, беги за льдом!
Но никуда бежать я не собирался, тем более вместо меня это уже делали десятки добровольцев. Я же, разжав ладонь, смотрел на мертвую пчелу, спасшую меня от унизительной процедуры.
– Ты чего это! – не унимался Лютик и взглянул на мою ладонь. – Фу, какая гадость! Зря я его сразу не прихлопнул, эту пчелиную морду!
– Зачем она сюда прилетел, – тихо сказал я. – В эту прокуренную комнату, на это отвратительное сборище, этот шабаш… На свете столько цветов, столько зелени…
