– Знаете, Ростислав Евгеньевич, я думаю, что сценарист не очень-то хорошо разбирается в жизни. – Рита разволновалась и залпом осушила бокал вина. – Он сам, скорее всего, разбалованный маменькин сынок, дальше своей дачи и носа не показывал. И собаки у него никогда не было. Разве может человек предать живое существо? И вы… Если честно, не совсем подходите на эту роль. Вы ведь тоже не знаете этой жизни. Извините, но я буду откровенна. Ну какой из вас лесник? Вы такой лощеный весь, такой красивый, ухоженный…
Похоже, девушке вино крепко ударило в голову. Я отобрал у нее бокал.
– Ты плохо разбираешься в искусстве, Рита. Артисты играют и разбойников, и полярников, и героев. И не обязательно, чтобы они были на них похожи.
Рита смутилась и покраснела. Джерри носом подталкивал ее встать с места. Он хотел домой.
– Нам пора, Ростислав Евгеньевич. Вы на меня не обиделись?
– Ну что ты, девочка.
Я подумал, что Рита во многом права. Я все менее походил на себя, на дикого парня из Сосновки.
– Вы мне потом еще расскажете эту историю поподробнее, ну, чем она закончилась?
– Обязательно, Рита.
– А знаете… Ну, в общем, чтобы вам было проще играть эту роль, я могу отвезти вас к своей тетке, у них там и лес, и озеро, и беспородная собака… Я могу многое рассказать и показать… А мой двоюродный брат научит вас стрелять из охотничьего ружья…
Я представил себе, как городской пижон, этакий модный артист в белом костюме удивленно таращится на сосны и ели, аккуратно, чтобы не запачкаться, ступает лаковыми ботиночками по земле и со страхом прикасается к ружью. А здоровый бородатый мужик объясняет ему премудрости деревенского быта. Нет, эту игру я уже не осилю.
– Замечательное предложение, Рита, но, боюсь, у меня мало времени для вылазки на природу.
Рита остановилась в дверях и задумчиво посмотрела мне прямо в глаза.
– Скажите честно… Почему вы так боитесь природы?
– Я всего лишь опасаюсь, что это она меня испугается, – неудачно отшутился я. И про себя добавил: «И не простит»…
Следующее утро выдалось хмурым и серым, облака низко повисли над крышами домов и черный заводской дым растворялся в них. Настроение было отвратительным. Я вспоминал слова Риты, что я меньше всего похож на человека леса, и с тревогой думал, что когда-нибудь вообще похороню в себе Даника. И настроение превращалось в похоронное.
На студии обстановка была не менее мрачной и траурной. Почему-то работа не кипела, декорации не были подготовлены для съемок, свет не установлен. Съемочная группа толпилась кучкой в стороне, пуская дым в потолок и что-то горячо обсуждая. Я даже грешным делом подумал, что не иначе как умер продюсер. Но едва я кашлянул, давая о себе знать, все разом оглянулись. Наступило гробовое молчание. Десятки взглядов смотрели на меня с презрением и злобой. И я тут же понял, что дело не в Песочном. Дело во мне. Неужели появился Ростик? Как ни странно, я даже обрадовался. Неужели конец этому затянувшемуся кошмару? Неужели я смогу вернуться домой? Я искал в толпе настоящего Ростика и не находил. Наконец ко мне засеменил Лютик. И, едва поравнявшись, процедил сквозь зубы:
