– Ты что, совсем рехнулся! – заорал на меня Лютик. Его крик подействовал отрезвляюще. – Ты что, впервые читаешь подобную чушь?!
– Не впервые, – мне пришлось согласиться и унять свой пыл.
– Ну и заткнись! Раньше бы ты за этот сценарий душу продал! А теперь тебе даже ничего продавать не приходится! К тому же это не самое худшее, что могут предложить! Вот и радуйся! Видишь, как бросил пить – удача сама тебе в руки прет! Смотри, не расплескай!
Я налил себе полный стакан бренди, оно слегка расплескалось на стол. Я залпом выпил и подумал, что пить только начинаю. Впрочем, я все только начинал. Моя жизнь в один миг встала с ног на голову. И я смотрел на нее в перевернутом виде, механически жонглируя людьми, как кольцами, и не боясь их уронить.
Так в один миг я стал артистом. И надо сказать, мне это далось легко. Впрочем, кто умеет достоверно играть в жизни, тот с легкостью станет актером. У меня в жизни игры было предостаточно. К тому же я сделал неутешительный вывод, что сегодня актером может стать кто угодно. Вот из артиста врач или лесник вряд ли получится. И дело даже не в моем собственном опыте. Почти вся наша группа представляла собой сборище непрофессионалов. Что поначалу меня шокировало. Но лишь поначалу. Потом я успокоился. Хотя меня до конца не покидало ощущение, что каждый из них занимает не свое место под солнцем. Словно кто-то шутки ради перетасовал карты и, перечеркнув настоящие правила игры, сочинил новые, лишенные логики и смысла. Иногда, в минуты отдыха, я подолгу наблюдал за своими коллегами, развлекаясь угадыванием, какое они должны занимать место при правильном раскладе карт.
Лютик, к примеру, был вылитым продавцом в мясном отделе. Толстый, красный, кривоногий, он разделывал бы мясные туши и выставлял их на витрине. Хотя наверняка, имея ранимую душу, он бы вскоре отказался от подобной работы, не раз представляя себе предсмертные хрипы животных, но дальше мясного отдела все равно не ушел бы. Где-нибудь выбил бы деньги, став владельцем мясного магазинчика, этаким респектабельным лавочником, правда, пьющим по ночам за безвременно погибших меньших братьев. Но при чем тут режиссер?
На Залетова много фантазии не требовалось, чтобы определить его место под солнцем. Он, в прошлом какой-нибудь мелкий чиновник, теперь – типичный пенсионер, сухонький, седенький. Я легко мог представить его на лавочке в парке, с газетой в руках, с роговыми очками на переносице, в окружении любящих внуков. И при чем тут продюсер и молодая жена?
