Жорж Кювье. Его жизнь и научная деятельность | страница 10



Естественно, что этот склад натуры Кювье отражался и на его политических воззрениях. Как в личной судьбе он терпеливо дожидался результатов, к которым должны были привести его гений и труд, так и в общественной жизни он ждал медленных, но неизбежных результатов науки, в преобразовательную силу которой глубоко верил, – и чувствовал недоверие и отвращение ко всяким общественным судорогам, ко всяким внезапным переворотам.

Да и время же было тогда!

Надо было иметь фанатическую веру в целесообразность революции, чтобы остаться ее сторонником, видя «подвиги» Фукье Тенвиля и Колло д'Эрбуа, зверства Карье, – и вообще то дикое настроение, при котором головы человеческие подешевели, как гнилой картофель, и зарезать «аристократа» казалось легче, чем свернуть голову цыпленку.

А Кювье менее всего мог назваться фанатиком.

Уже в первых письмах его мы находим – рядом с сочувствием «великому Целому французской революции»– выражения негодования и сожаления по поводу некоторых частных восстаний и убийств. Когда же кровь полилась рекой, а головы посыпались градом, им овладело решительное отвращение к революции. В только что цитированном нами письме мы находим вслед за тирадой о свободе и равенстве такое двусмысленное замечание: «Счастлива ли нация – трудно сказать. Если и счастлива, то счастьем человека, заболевшего горячкой, которая в то же время исцелила его от прежних болезней. Горячка, любезный Пфафф, плохое лекарство».

Немного позднее мы видим его уже вполне консерватором: «Я не говорю о политике. Слишком тяжело отказываться от надежд… Головы этого народа сделаны не для свободы. Укажу тебе на следующие факты: арест 80 человек в Кане, волнения из-за хлеба в Нойоне, убийство мэра в Этампе и осада Э восемью тысячами марсельцев. Могли ли эмигранты сделать что-нибудь хуже для республики… Какая же цель этих многочисленных и одновременных возмущений? Просто, – ввести в министерство несколько интриганов… Мой взгляд на революцию переменился… Притом помни всегда, что для честных людей свобода существует под всеми формами правления». В этих словах отчеканился политический кодекс Кювье, возведший его впоследствии на вершину почестей и славы.

Обратимся теперь к научным занятиям Кювье, но сначала скажем несколько слов об его обстановке.

Среда, в которой он очутился, вовсе не благоприятствовала научным, да и вообще никаким серьезным занятиям. Общество бурбонов-помещиков, зараженных всеми предрассудками феодализма, почти не затронутых просветительным духом эпохи, смотревших на домашнего учителя немногим лучше, чем на лакея, – разумеется, не могло оценить Кювье.