В начале 1776 года Кондорсе писал: «Парламент желает гибели Тюрго», – и вскоре опасения Кондорсе сбылись.
11 мая 1776 года Тюрго получил отставку, и Кондорсе писал Тюрго: «Наглость парламентских деятелей дошла до того, что они домогаются запрещения писать против них; они надеются закрыть нам уста: наши жалобы нарушают их спокойствие. Вот до чего мы пали, дорогой учитель, и с какой высоты!»
Параллельно с занятиями общественными вопросами шла научная деятельность Кондорсе, которая состояла главным образом в отправлении обязанностей секретаря Академии наук; эту должность он занимал, как мы уже говорили, с 1775 года. С этого времени Кондорсе никогда не мог всецело отдаться математике, но никогда также совершенно не прерывал своей связи с наукой. Всю жизнь он с большим рвением следил за успехами наук математических и физических и, продолжая с любовью заниматься приложением математики к сложным явлениям общественной жизни, применил теорию вероятностей к некоторым задачам избирательного устройства. В занятиях науками Кондорсе всегда видел средство сохранить свежесть своего ума; сверх того, он придавал, как мы знаем, этим занятиям большое образовательное значение.
К первым академическим трудам Кондорсе относят неизданную записку «О лучшем устройстве ученых обществ»; она была написана для испанского правительства. В этой записке замечательно хорошо выражена мысль, что при выборе академиков не следует обращать внимания на различие вероисповедания; Кондорсе говорит: «Если бы академия состояла из атеиста Аристотеля, из брамина Пифагора, мусульманина Алхизена, католика Декарта, янсениста Паскаля, ультрамонтана Коссини, кальвиниста Гюйгенса, англиканца Бэкона, арианина Ньютона и деиста Лейбница, то, надеюсь, это была бы не плохая академия!»
Итак, Кондорсе, едва вступив в Академию наук, обнаружил веротерпимость и свободомыслие, которые не всеми членами академии были встречены дружелюбно. В Академии наук, как всегда и везде, существовали различные партии, и против Кондорсе и Д’Аламбера всегда выступала партия Бюффона.
В той же записке Кондорсе восстает, между прочим, против допущения иностранцев в академию. Это поражает с первого взгляда, но находит себе оправдание в том, что в то время французское правительство слишком усердно осыпало своими милостями посредственных иностранцев, и нередко в ущерб своим гениальным согражданам.
Фонтенель, первый секретарь Академии наук, сообщил этой должности такой блеск, что по смерти его долгое время никто не решался принять ее на себя. Гран-Фуши занимал это место более тридцати лет, до вступления Кондорсе в Академию. Дряхлость и старость Фуши принуждали его искать себе помощника; последнему приходилось вместе с тем сделаться и преемником Фуши, поэтому большая часть членов Академии, по внушению Бюффона, восстала против назначения Кондорсе помощником; Бюффон настаивал на кандидатуре астронома Бальи. Скромный Кондорсе, выбранный благодаря влиянию Д’Аламбера, своими трудами захотел оправдать отданное ему предпочтение.
