в Кембриджском университете с неким Уведалем, по мнению профессоров математики, оказался ниже последнего и должен был уступить ему. Только благодаря этому и осталось в истории имя его соперника, которое иначе исчезло бы бесследно во мраке времен. Таким образом, если бы карьера великих людей, не говоря уже о выдающихся, зависела от приговоров педагогических корпораций, то это было бы, как видит читатель, очень печально – потому что, не довольствуясь двумя приведенными нами яркими примерами, он мог бы возобновить в своей памяти множество других, где педагогическая проницательность выказалась столь же блестящим образом, между тем как исключений оказалось бы слишком мало. К счастью, повторяем, великие, гениальные и даже просто талантливые и сколько-нибудь выдающиеся люди никогда еще особенно не страдали от подобных приговоров, а причиняемые такою несправедливостью временные неприятности и огорчения становились даже могучими стимулами для деятельности, потому что, как сказал поэт, «благодатна всякая буря душе молодой».
Впрочем, пусть не подумает читатель, что указанием на это мы осуждаем громадную корпорацию тружеников, заслуживающих всякого почтения, обыкновенно представляющих лучших людей своего времени и вообще стоящих несравненно выше тех, кто подмечает только их недостатки, легкомысленно смеется над ними, а сам на их месте поступил бы, может быть, в сотню раз хуже. Нередко людей, осмеивающих недостатки других или указывающих на них, считают лучше тех, над кем они смеются; но это большая ошибка. Провинциальный газетный корреспондент, громящий недостатки своих земляков, вовсе не лучше, не нравственнее, не чище людей, им обличаемых; и в громадном большинстве случаев не только ничем выгодно не отличается от них, но и хуже их во многих отношениях. Нет, мы указываем на это явление как на чисто антропологический факт, по поводу которого скажем еще несколько слов впоследствии. Ошибки до такой степени свойственны человеку, что, вероятно, не раз приводили в отчаяние многих великих людей. Кто знает, может быть, и Галилей, и Ньютон, будучи впоследствии профессорами, и сами впадали в подобные же ошибки, хотя им, конечно, было легче избежать их, чем обыкновенным смертным. Гении– тоже люди, и человеческие заблуждения, как и все человеческое, не чужды им.
Не пострадал особенно и Галилей от того, что принужден был по неимению средств и вследствие отказа в казенном пособии оставить Пизанский университет. Разумеется, университетский, и в частности медицинский, диплом, который бы получил Галилей в случае окончания курса, дал бы ему возможность более безбедного существования, поставил бы его на первых порах в менее обидную зависимость от людей и учреждений и, во всяком случае, избавил бы великого человека от лишних огорчений и страданий, которые пришлось ему перенести даже в эту жизнерадостную пору жизни; но нельзя же требовать от слепой богини счастья всех даров, какие бы нам желательно иметь, тем более что в общем она довольно справедлива к людям и, предлагая один из своих даров одному, бережет другой для другого. А Галилею и без того было за что благодарить эту богиню.
