Никколлини заканчивает свое письмо к князю следующими словами: «Хуже не мог бы быть расположен папа к нашему бедному Галилею».
Никколлини еще несколько раз пытался успокоить раздраженного папу, являясь к нему лично и действуя на него через высшее духовенство, но все усилия его оставались тщетными. Наконец 18 сентября 1632 года Никколлини был официально уведомлен, с обязательством безусловного молчания, что Галилей будет потребован к суду инквизиции. Через 12 дней после этого флорентийский инквизитор при свидетелях объявил Галилею приказ выехать в течение того же месяца в Рим и явиться там к комиссару инквизиционного суда.
Несчастный Галилей теперь ясно видел, что позорная комедия разыгрывается не на шутку; он пустил в ход все протекции, какими только располагал, стараясь избавиться от необходимости лично явиться на суд и ссылаясь при этом на свои лета и болезненное состояние. В этом смысле он послал заявление в Рим, приложив к нему медицинское свидетельство, и в то же время написал трогательное письмо к племяннику папы, кардиналу Барберино. Тосканский посланник, в свою очередь, неустанно хлопочет о том же, но скоро убеждается, что освободить Галилея от поездки не удастся; тогда он начинает упрашивать папу и кардиналов, чтобы предъявленное к Галилею требование по крайней мере не приводилось в исполнение слишком круто. Благодаря его ходатайству, Галилей получил несколько отсрочек, но папа не смягчался нисколько и продолжал настаивать на том, что Галилей непременно должен явиться на суд лично. В письме от 13 ноября Никколлини извещает, что в последнюю аудиенцию у папы он представлял ему все доводы, умоляя освободить Галилея от поездки в Рим, указывал на его старость и болезни, на тяжелый карантин, которому он должен подвергнуться на границе, на то, что это путешествие может стоить для него жизни; но папа решительно отвечал, что избавить его от поездки в Рим невозможно. На возражение, что Галилей может умереть в дороге и тем лишить суд возможности видеть его на процессе не только в Риме, но и во Флоренции, папа сказал, что он может добраться до Рима потихоньку (piano) на носилках, и прибавил: «Бог да простит ему, что он увлекся в своих заблуждениях и снова в них запутался, после того как мы сами, будучи кардиналом, раз уже высвободили его из них». Кардиналы и инквизиторы, которых упрашивал Никколлини ходатайствовать перед папой, или не слушают его, или, выслушав, ни слова не отвечают.
