ни даже вообще на значительные массы людей; для этого нам стоит только изучать общественные влияния за такие продолжительные периоды времени и в таких больших размерах, в которых можно было бы различать чистое действие главных законов».
Итак, что же должен изучать историк: закон или личность, общие явления или индивидуальные? Для Бокля не может быть двух ответов на этот вопрос, ибо, признав статистические, то есть массовые, данные своим руководителем, он тем самым покончил с «культом героев» – теорией, в его время, благодаря громадному влиянию Карлейля, очень модной. «Всемирная история, – говорит Карлейль в своем „Культе героев“, – есть, в сущности, как я понимаю ее, история действующих в мире великих людей. Они были руководителями массы – эти великаны, созидателями, образцами, творцами всего, что стремилась создать и чего стремилась достигнуть человеческая толпа. Все, что мы видели осуществленным в этом мире, есть собственно внешний материальный результат, осуществление и воплощение на практике идей, живших в великих людях, ниспосланных миру. Душой всемирной истории – по справедливости следует признать это – была их история». В этом взгляде, с установленной точки зрения, верно только одно. При той бессознательности и стихийности, с которой совершалась до сих пор всегда и везде общественная эволюция, действительно только личности, официальные и моральные руководители массы, совершали общественно целесообразные поступки. Но зато эти единичные действия личностей всегда наталкивались на косность массы, и отдельные целесообразные поступки не влекли за собой прочных общественно целесообразных результатов.
История в таком случае является не цепью случайных событий, не переплетом произвольных поступков и неожиданных, ничем не обусловленных явлений, а взаимодействием природы и человека и картиной перемен, являющихся результатом этого взаимодействия. С одной стороны, у нас есть дух человеческий, который подчиняется законам собственного существования и, будучи поставлен вне влияния посторонних сил, развивается согласно условиям своей организации. С другой стороны, мы имеем так называемую природу, которая тоже повинуется своим законам, но беспрестанно приходит в столкновение с духом людей, возбуждает их страсти, подстрекает их ум и дает, таким образом, их действиям то направление, которого они не приняли бы без этого постороннего вмешательства. «Итак, мы имеем человека, действующего на природу, и природу, действующую на человека, а из этого взаимодействия проистекает все, что случается…»
