поклоннику «разумной» действительности слишком мудрено было прозреть этот смысл в фигурах Пирогова, Ивана Ивановича, Ивана Никифоровича, Пульхерии Ивановны и т. д. Он толковал об их общечеловеческом содержании, восхищался «народностью», оригинальностью, юмором Гоголя, и пока этого было вполне достаточно. Для того, чтобы подойти к вопросу: «Чего смеетесь? Над собой смеетесь!», надо было прежде признать, что в «разумной» действительности не все разумно, – а это было у Белинского еще впереди.
Глава VI. Жизнь и деятельность Белинского в Петербурге
Мы упоминали уже о том, что после запрещения «Телескопа» Белинский взялся за редактирование «Московского наблюдателя» – захудалого журнальца, издававшегося неким Степановым, человеком, совершенно чуждым литературе. Журнал не пошел, денег на издание не было, и положение Белинского было безвыходным. Краевский как раз в это время организовал редакцию для приобретенных им от Свиньина «Отечественных записок», и Белинский обратился к Панаеву, хорошо знавшему Краевского, с просьбою сблизить его с новым журналом. Рассказ Панаева об этом дышит такой правдой и так хорошо обрисовывает еще одну сторону Белинского – его крайнюю непрактичность, – что мы не пожалеем для него здесь места. Вот этот рассказ.
«– Нет, – сказал Белинский, – мне во что бы ни стало надобно вон из Москвы… Мне эта жизнь надоела и Москва опротивела мне. Что, как вы думаете, можно будет как-нибудь уломать жида Краевского?
Надобно сказать, что Белинский в первые же дни нашего знакомства, сообщая мне о погибели «Наблюдателя», объявил, что он не прочь был бы переехать в Петербург и принять на себя критический отдел в «Отечественных записках». Я не скрыл от него, как Краевский отзывается о нем.
– Он вполне надеется, – прибавил я, – что Межевич оживит его журнал своей критикой, и я оставил их в самом приятном и дружеском расположении.
Белинский горько улыбнулся.
– Ну, нечего сказать, хорош ваш Краевский!.. Да ведь этот Межевич – бесталаннейший смертный, совершеннаятупица… Межевич ничего не может сделать, ему понадобится непременно другой человек; а вы между тем напишите ему, что я не прочь… разумеется, за хорошее вознаграждение; напишите, что у меня есть статья о «Менцеле» – и расхвалите ее, разумеется, как можно больше и что эту статью я предназначаю для его журнала… Она еще не написана, – ну, да это все равно. Сблизьте меня как-нибудь с ним, да обделайте это дело половчее… Не говорите ему о моей нищете; он, пользуясь этим, еще, пожалуй, прижмет меня».
