– Ну-с, – начал помещик, когда тот уселся на краешке стула. – Я был, говорил об этом глупом деле. Кажется, кое-как можно будет его спустить с рук.
Отец Илиодор привстал, осклабился, лизнул язычком губки и, придерживая свой крест, очень низко поклонился.
– Весьма и наичувствительнейше вашему сиятельству благодарен и не знаю, как могу и выразить достойно мою благодарность.
– Да что тут, батюшка, благодарить. Это мое дело столько же, сколько и ваше. В существе ведь это, ежели здраво посудить, не более как глупость.
– Глупость, ваше сиятельство, и даже не что иное, как глупость.
– Да; а закон вот вам за эту глупость шеи посворачивает.
– Закон, ужасно, ваше сиятельство, ужасно.
– Как же! Разрытие могил.
– Да-с, да, – разрытие… как же…
– Глупы, а их за глупость в генералы не пожалуют, а хочешь – не хочешь, надо их, дураков, пожалеть.
– Да-с, пожалеть, ваше сиятельство, непременно пожалеть.
– Да; хотя это, собственно говоря, ваше дело-то было, – сказал назидательно помещик.
Отец Илиодор смиренно приподнялся, и бровки у него заходили вопросительными знаками.
– Да; ваше дело их учить, вразумлять, отклонять от всякого подобного вздора и суеверий.
– Точно, точно, точно, – повторял за ним, смиренно сжимая на груди руки, священник.
– То-то «точно»; но наши православные пастыри, верно, больше…
– Пастухи, – подсказал отец Илиодор.
– Что?
– Пастухи, говорю. Вы изволите говорить, что не пастыри-то, так я к этому: пастухи, говорю, сельская бедность… в полевом ничтожестве… пастухи…
Помещик любил великодушничать.
– Пастухи! – сказал он, обезоруженный смирением отца Илиодора. – Еще бы, загнали попа в село без гроша, без книги, да проповедника из него, Фенелона или Бурдалу требовать.
Отец Илиодор только рукою махнул.
– Ну то-то ведь вот и все так у нас: всякий о себе, а до другого дела нет, – этак нельзя. Ткнуть человека, да и действуй! Нет, ты дай мне силу, дай мне снасть, орудие, инструмент дай! Я вас не виню и, выручая мужиков, так сказать, и себя выручаю, а из-за чего? Из эгоизма!
Отец Илиодор только бил в такт головою.
– У немцев, у англичан, им… там… на все… есть инструмент! Пастор – это человек, это член общества, а у нас? Я вас спрашиваю, вы священник, ну, скажите сами, пожалуйста: разве может иметь влияние учитель, стоящий умственно ниже ученика своего?
– Не может, – отвечал отец Илиодор.
– Да разумеется не может-с! Ни под каким видом не может. Вон приехал новый архиерей и занес об эгоизме… Да что ты, любезный мой, понимаешь под эгоизмом? А я тебе говорю, что эгоизм
