– Ну, а вы что же?
Девица сделала ему почтительный глубокий реверанс и тоже осталась на прежнем месте.
– Что же… подойдите! – позвал митрополит.
Но в это время к нему подошел хозяин и тихо шепнул:
– Ваше высокопреосвященство, – она протестантка.
– А?.. ну что же такое, что протестантка: ведь не жидовка же (sic[9]).
– Нет, владыка, – протестантка.
– Ну, а протестантка, так поди сюда, дитя, поди, девица, поди: вот так: Господь тебя благослови: во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
И он ее благословил, и когда она, видимо сильно растрогавшись, хотела по нашему примеру поцеловать его руку, он погладил ее по голове и сказал:
– Умница!
Девушка так растрогалась от этой, вероятно, совсем неожиданной ею ласки, что заплакала и убежала во внутренние покои.
Впоследствии она не раз ходила к митрополиту, получала от него благословения, образки и книжечки и кончила тем, что перешла в православие и, говорят, вела в мире чрезвычайно высокую подвижническую жизнь и всегда горячо любила и уважала Филарета. Но в этот же самый визит его к П. он показал себя нам и в ином свете: едва он уселся в почетном месте на диване, как к нему подсоседилась свояченица хозяина, пожилая девица, и пустилась его «занимать».
Вероятно желая блеснуть своею светскостию, она заговорила с сладкою улыбкою:
– Как я думаю, вам, ваше высокопреосвященство, скучно здесь после Петербурга?
Митрополит поглядел на нее и, – бог его знает, связал ли он этот вопрос с историей своего отбытия из Петербурга, или так просто, – ответил ей:
– Что это такое?.. что мне Петербург?.. – и, отвернувшись, добавил: —Глупая, – право, глупая.
Тут я заметил всегда после мною слышанную разницу в его интонации: он то говорил немножко надтреснутым, слабым старческим голосом, как бы с неудовольствием, и потом мягко пускал добрым стариковским баском.
«Что мне Петербург?» – это было в первой манере, а «глупая» – баском.
Первое это впечатление, которое он на меня произвел, было странное: он мне показался и очень добрым и грубоватым.
Впоследствии первое все усиливалось, а второе ослабевало.
Потом я помню – раз рабочий-штукатур упал с колокольни на плитяной помост и расшибся.
Митрополит остановился над ним, посмотрел ему в лицо, вздохнул и проговорил ласково:
– Эх ты, глупый какой! – благословил его и прошел.
Был в Киеве священник о. Ботвиновский – человек не без обыкновенных слабостей, но с совершенно необыкновенною добротою. Он, например, сделал раз такое дело: у казначея Т. недостало что-то около тридцати тысяч рублей, и ему грозила тюрьма и погибель. Многие богатые люди о нем сожалели, но никто ничего не делал для его спасения. Тогда Ботвиновский,
