– Что такое? – переспросил, возвыся голос и откидывая голову, государь.
Фермор спокойно повторил то же самое, то есть, что он потерял доверие к людям, и затем добавил, что от этого жизнь ему сделалась несносна.
– Мне не верят, ваше императорское величество, но я ужасно страдаю.
– Я тебе верю. Я знаю, это у тебя от Варшавы; но это ничего не значит – ты вздохнешь здесь русским духом и поправишься.
– Никак нет, ваше величество.
– Отчего нет?
– Нельзя служить честно.
Лицо Фермора приняло жалкое, угнетенное выражение.
Государь был, видимо, тронут разлитым во всем его существе страданием и, нимало не сердясь, коснулся его плеча и сказал:
– Успокойся – я тебе дам такую службу, где ты будешь в состоянии никого не бояться и служить честно.
– Кто же меня защитит?
– Я тебя защищу.
Фермор побледнел и не отвечал, но левую щеку его судорожно задергало.
– Или ты и мне не веришь?
– Я вам верю, ваше величество, но вы не можете сделать то, что изволите так великодушно обещать.
– Почему?
Возбуждение и расстройство Фермора в эту минуту достигло такой высокой степени, что судорога перехватила ему горло и из глаз его полились слезы. Он весь дрожал и нервным голосом ответил:
– Виноват, простите меня, ваше величество: я не знаю почему, но… не можете… не защитите.
Государь посмотрел на него с сожалением и в это время, конечно, убедился, что он говорит с помешанным.
– Тебя лечили в Варшаве, когда ты заболел?
– Генерал Ден присылал ко мне своего доктора.
– И что же, он тебе не помог?
– Мне нельзя помочь, потому что я потерял…
– Да, да, я знаю, – перебил государь, – ты потерял доверие к людям… Но ты не робей: этим самым отчасти страдаю и я…
– Ваше величество, в вашем положении это еще ужаснее!
– Что, братец, делать! Но я, однако, терплю. Я бы тебе посоветовал искать утешение в религии. Ты молишься богу?
– Молюсь.
– У нас есть духовные лица с большою известностью, ты бы обратился к кому-нибудь из них.
– Я пользовался в Варшаве расположением преосвященного Антония.
– Да, он красноречив. Религия в твоем положении может дать тебе утешение. Но ты ведь должен знать Игнатия Брянчанинова – он твой товарищ.
– Он товарищ моего старшего брата, Павла.
– Это все равно: я вас сведу. Иди сейчас в лагерь и скажи твоему брату, что я приказываю ему сейчас свезти тебя от моего имени в Сергиевскую пустынь к отцу Игнатию. Он может принести тебе много пользы.
Фермор молчал.
Государь пошел своею дорогой, но потом во второй раз опять остановился – сам подошел к стоявшему на месте больному и сказал:
