– Ах, вы это называете то?..
– Ну да!
– Да, да.
– Но вы ошибаетесь, полковник, это ведь было не вчера, а позавчера.
– Оставьте спор и покажите мне, где голая женщина? – молвил герцог.
– Я думал, что она не стоит вашего внимания, ваша светлость, и убрал ее.
– Достаньте.
– Она вынесена далеко и завалена хламом.
– Для чего же вы это сделали?
Фебуфис улыбнулся и сказал:
– Я могу быть откровенен?
– Конечно!
– Я так много слышал о вашей строгости, что проработал всю ночь за перестановкою моей мастерской, чтобы только убрать нескромную картину в недоступное место.
– Ненаходчиво. Впрочем, меня любят представлять зверем, но… я не таков. Фебуфис поклонился.
– Я хочу видеть вашу картину.
– Чтобы доставить вам удовольствие, я готов проработать другую ночь, но едва могу ее достать разве только к завтрашнему дню.
Посетителю понравилась веселая откровенность Фебуфиса, а также и то, что он его будто боялся. Лицо герцога приняло смягченное выражение.
– Хорошо, – сказал он, – достаньте. Я остаюсь здесь еще до завтра.
Он не стал ничего больше рассматривать и уехал с своими провожатыми, а Фебуфис обернул опять лицом к стене полотна с Сатаной и Кранахом, а Пандору поставил на мольберт и закрыл гобеленом, подвижно ходившим на вздержковых кольцах.
Устроив у себя в мастерской все опять как было, по-старому, Фебуфис пошел, по обыкновению, вечером в кафе, где сходились художники, и застал там в числе прочих скульптора, занимавшего помещение под его мастерскою. Они повидались дружески, как всегда было прежде, но скульптор скоро начал подшучивать над демократическими убеждениями Фебуфиса и рассказал о возне, которую он слышал у него в мастерской.
– Я не мог этого понять до тех пор, – говорил скульптор, – пока не увидал сегодня входившего к тебе герцога.
– Да, и когда ты его увидал, ты тоже ничего не понял.
– Я понял, что ты тоже не прочь подделываться.
– К кому?
– К великим мира.
– Ну!
– В самом деле! Да еще к таким, как этот герцог, который, говорят, рычит, а не разговаривает с людьми по-человечески.
– Это неправда.
– Ты за него заступаешься!
– А отчего бы нет?
– Он тебя причаровал.
– Он держал себя со мною как бравый малый… немножко по-солдатски, но… он мне понравился, и я даже не хотел бы, чтобы о нем говорили неосновательно.
– Он купил чем-то твое расположение.
Фебуфис вспыхнул. Его горячий и вспыльчивый нрав не дозволил ему ни отшутиться, ни разъяснить своего поведения, – он увидел в намеке скульптора нестерпимое оскорбление и в безумной запальчивости ответил ему еще большим оскорблением. Завязался спор и дошел до того, что Фебуфис схватился за стилет. Скульптор сделал то же, и они мгновенно напали один на другого. Их розняли, но Фебуфис, однако, успел нанести скульптору легкую царапину и сам получил довольно серьезный укол в правую руку.
