– Эчеленца приказал нам ехать на корвет, – послышался ответ на этот раз.
– Как приказал? – удивился Энцио. – Вы его видели?
Шлюпка в это время приставала уже к борту, и матрос быстро и ловко взобрался на палубу и стал пред Энцио.
– Ты говоришь, что граф приказал? – продолжал спрашивать тот.
– Эчеленца сам был на Спиаджии ди Киайя, – несколько робким голосом произнес матрос, воображая, что штурман не верит, что не самовольно они вернулись на корвет, а по приказанию командира. – Эчеленца приказал так, пусть меня в первой же схватке застрелит неприятель!.. Эчеленца сейчас был на берегу и велел ехать; он, наверно, боялся, что мы сойдем на берег посмотреть на карнавал, – добавил матрос, желая окончательно убедить штурмана последним соображением.
Но Энцио, казалось, не слушал его или не понимал.
– Да ты видел графа своими глазами? Он здоров? – опять спросил он.
Матрос стал снова клясться и божиться, что видел Литту собственными глазами и что он велел им приехать вечером за ним, а теперь отправляться на корвет.
Энцио почувствовал, что мысли его путаются и что он не может понять, как это все могло случиться и каким образом Литта остался цел и невредим.
Случилось же это все очень просто.
Когда Литта упал во время поединка и секунданты кинулись к нему, он казался без движения, словно в обмороке.
Испуганный Мельцони, с исказившимся, взволнованным лицом, первый стал осматривать его, нет ли где-нибудь царапины. Он чувствовал, что Литта упал слишком для него неожиданно, и он, не успев направить удара как следует, промахнулся, но, может быть, как-нибудь случайно шпага все-таки задела его. Однако ни раны, ни даже царапины не было заметно у Литты. Но он лежал на земле неподвижно, беспомощно раскинув руки в стороны, и, казалось, грудь его не двигалась.
Ему расстегнули камзол, освободили ворот, распустили застежки – ничего не помогало.
Дюк ди Мирамаре попытался пощупать ему пульс, попробовал сердце и решительно не мог разобрать – бьется оно или нет. Он, стоя на коленях возле Литты, пожал плечами и покачал головою.
Мельцони вложил свою шпагу в ножны и отошел в сторону.
– Дуэль кончена? – спросил он, стараясь оправиться и казаться спокойным.
Один из секундантов Литты, тоже опустившийся возле него на одно колено, нетерпеливо махнул рукою в сторону Мельцони.
Общее ощущение неловкости, растерянности и полного сознания бессилия сделать что-нибудь охватило этих людей при виде неподвижно лежавшего теперь Литты.
