Смотря в том направлении, куда глядел Ганувер, я увидел старого безобразного человека с надменным выражением толстого лица и иронической бровью; выслушав, Дегуст грузно поднялся, уперся ладонями в стол и, посмотрев вбок, сказал:
– Я очень польщен.
Выговорив эти три слова, он сел с видом крайнего облегчения. Ганувер засмеялся.
– Ну, – сказал он, вынимая часы, – назначено в двенадцать, теперь без пяти минут полночь. – Он задумался с остывшей улыбкой, но тотчас встрепенулся: – Я хочу, чтобы не было на меня обиды у тех, о ком я не сказал ничего, но вы видите, что я все хорошо помню. Итак, я помню обо всех все, – все встречи и разговоры; я снова пережил прошлое в вашем лице, и я так же в нем теперь, как и тогда. Но я должен еще сказать, что деньги дали мне возможность осуществить мою манию. Мне не объяснить вам ее в кратких словах. Вероятно, страсть эта может быть названа так: могущество жеста. Еще я представлял себе второй мир, существующий за стеной, тайное в явном; непоколебимость строительных громад, которой я могу играть давлением пальца. И, – я это понял недавно, – я ждал, что, осуществив прихоть, ставшую прямой потребностью, я, в глубине тайных зависимостей наших от формы, найду равное ее сложности содержание. Едва ли мои забавы ума, имевшие, однако, неодолимую власть над душой, были бы осуществлены в той мере, как это сделал по моему желанию Дегуст, если бы не обещание, данное мной… одному лицу – дело относится к прошлому. Тогда мы, два нищих, сидя под крышей заброшенного сарая, на земле, где была закопана нами груда чистого золота, в мечтах своих, естественно, ограбили всю Шехерезаду. Это лицо, о судьбе которого мне теперь ничего не известно, обладало живым воображением и страстью обставлять дворцы по своему вкусу. Должен сознаться, я далеко отставал от него в искусстве придумывать. Оно побило меня такими картинами, что я был в восторге. Оно говорило: «Уж если мечтать, то мечтать…»
В это время начало бить двенадцать.
– Дигэ, – сказал Ганувер, улыбаясь ей с видом заговорщика, – ну-ка, тряхните стариной Али-Бабы и его сорока разбойников!
– Что же произойдет? – закричал любопытный голос с другого конца стола.
Дигэ встала, смеясь.
– Мы вам покажем! – заявила она, и если волновалась, то нельзя ничего было заметить. – Откровенно скажу, я сама не знаю, что произойдет. Если дом станет летать по воздуху, держитесь за стулья!
– Вы помните – как?… – сказал Ганувер Дигэ.
– О да. Вполне.
