Ничего не скажешь, коллекция нетрадиционных ресурсов богатая. Всех мастей, как говорил Казимир. И все в одной куче: извращенцы с маньяками и просто любопытные люди. Ведь те, кто хотят посмотреть, как писают девочки, наверное, просто не ходили в детский сад вместе с другими детьми. А те, кто хочет попробовать что-то (непротивозаконное, конечно), может быть, и не захотят больше повторять. Не зря в народе говорят, «один раз не пидарас». Но в целом, в целом…не мой это раздельчик.
Как странно обнаружить рядом рубрику «Дружба или переписка». Предчувствую здесь тусовку исключительно малолеток – школьников и студентов младших курсов. Но ошибаюсь – представлены разные возрастные категории:
«Angie (Эля Вострецова) – 18 лет, студентка, Овен, рост – 175, вес – 58, глаза зеленые и хитрые, светлые волосы. Стандартное состояние – легкое предчувствие чего-то куражного. Что люблю делать – очень люблю Питер и часто делаю туда вылазки на week-end, люблю фотографировать лица, путешествовать „наобум”, оттачивать свой свободный бесподобный английский, менять внешность. Еще люблю НОЧЬ, месяц МАЙ и тексты „Дельфина”… А в серьезное время суток работаю и изучаю науку Public Relations. А если быть чуть-чуть покороче (что очень сложно дается), я – подвижное такое существо женского пола, и буду искренне радоваться, если получу письмо от такого же подвижного существа пола мужского, с хорошим чувством юмора, полного интересов и планов на ближайшее тысячелетие».
И фотография к тексту приложена. Девушка на мордашку ничего, но кто ее так позорно снял? Подружка, наверное.
«Черубина (Ольга) – 25 лет, высшее образование, рост – 170, вес – 49, брюнетка, глаза орехового цвета, 92-58-88! Ищу интересных людей. Более конкретно? Ведущего, который сможет меня вести по жизни:))».
Тоже есть фотография. Оленька танцует на палубе теплохода. Похоже, участвует в конкурсе самодеятельности. Хорошего тебе худрука, Черубина!
«Людмила – 29 лет. Рост – 173, вес – 56, глаза – ярко-голубые, волосы – каштановые, 87-62-92. Хочу хороших писем…»
Фото обалденное: ни дать ни взять лицо артистки, которая роковых женщин играет.
– Ты только глянь, Мерилин. До тебя ей, конечно, далеко, но все же, все же…
Написать, что ли, Людмиле? Но чего она хочет? Хороших писем. И может, ей ничего, кроме них, для душевного равновесия больше не надо. А мне-то заведомо одних писем маловато будет.
Я выглянул в окно. За ним беснуется двор. Весело снюхиваются собаки, мальчики увлеченно пританцовывают вокруг девочек, старики что-то шепчут на ухо улыбающимся старушкам. Они все в процессе. А я…, я по-прежнему один, не считая подвешенной Мерилин.
