Надо садиться за работу, у меня не все еще готово.
Тоска, страшная, давящая тоска, но это пройдет.
Семейный портрет почти готов и очень удачен.
Марья Васильевна у окна за работой. Женя и Андрей в глубине за роялем. Катя в дверях террасы. Она очень эффектна. Я ей польстила, чтобы подразнить ее.
Илья рядом с матерью, с газетой в руках. Я писала его по памяти, но оказалось, что его фигура не потребовала даже переделки, слегка пришлось кое-где подмазать.
Портрет Сидоренко – тушью – тоже почти готов, и это один из моих удачных портретов, но последнее время он бывает реже, мне все не удается закончить его…
Портреты доктора с женой и их ребятишек менее удачны, но они сами в восторге…
Головка Жени с распущенными волосами, выглядывающая из букета азалий, так очаровательна, но она ее не получит в подарок, это будет украшением моей мастерской в Петербурге.
Сегодня я в таком спокойном и хорошем настроении, что сдаюсь на просьбы Андрея и Жени устроить выставку всего, что я написала или нарисовала в С.
Они тащут в беседку все. Чуть не чистые холсты со случайным мазком краски. Развешивают по стенам, ставят на стульях и даже на скамейках перед беседкой. Мы все торжественно приглашены на «открытие» выставки.
Однако! За эти два с половиной месяца я очень много сделала.
Илья удивляется и называет меня молодцом. Докторша приходит в умиление от вихрастой головы собственного супруга.
– Вот ни один фотограф не уловил в лице Игнаши воинственного выражения, – говорит она, – а Татьяна Александровна как настоящая художница сразу его схватила.
Докторшу ужасно смущают этюды обнаженных женских тел.
– Неужели, Татьяна Александровна, – наивно спрашивает она, – вы и мужчин рисовали голых?
– Случалось, Анна Петровна. В академии даже полагалось писать с натурщиков.
– Совсем голых?
– Совсем.
– Ах, как вы могли! Я бы упала в обморок! – восклицает она с ужасом.
Катя все молчит, потом вдруг обращается ко мне:
– Вы, Тата, увековечили всех нас, даже Михако и Кинтошку. Меня удивляет, как вы не заметили такого интересного лица, как у Старка.
– Да, Татьяна Александровна, это вы действительно проворонили! – восклицает Андрей.
– У меня есть в альбоме где-то набросок с него, – равнодушно говорю я.
– Если бы я была художником, я бы с него картину написала, – замечает Катя.
– Если желаете, я могу вам подарить набросок, если найду, – улыбаюсь я.
– Да, вы уж поищите и подарите мне. Я вставлю в рамку и повешу у себя над столом, – отвечает спокойно Катя.
