— А куда ж я денусь? Обещал показать им трактир — хотя рыжий и сам из Мессантии, лживый пес… Да ладно. Пусть будут у меня на виду. Так Дебу легче будет их найти…
— Иди в тот угол. Там потеплее. А я принесу сена…
Старик поднялся, кряхтя и постанывая. Он снова стал похож на того полоумного, каким сначала показался Конану и талисману. Тусклые глаза заплыли мутью, руки задрожали, а спина согнулась. Киммериец не стал размышлять над этим важным вопросом — притворялся сейчас Тино или и в самом деле на него лишь изредка находило просветление, — а той же бесшумной тенью в долю мгновения вернулся на прежнее место, к Виви, лег набок, лицо повернув к земле, дабы случайно не заметил гнусный старикашка жестокой ухмылки на его губах, и захрапел как умел громко. Тино и в самом деле не преминул осторожно подобраться к гостям, наклониться над ними и вслушаться в дыхание. Несмотря на то что варвар не был искушен в лицедействе, обмана старик не заметил: удовлетворенно вздохнув, он встал и пошел за сеном.
Вскоре в доме наступила полная тишина, которая затем прервалась толстым храпом Веселого Габлио и тонким поскуливанием Тино. Киммериец не стал больше медлить. Подхватив свой мешок, он зажал ладонью рот Висканьо и поволок его вниз, к реке. Рыжий отбивался и барахтался изо всех сил, коих у него оказалось предостаточно для такого тощего, хотя и длинного тела. Не соображая со сна и в темноте, кто его тащит, куда и зачем, он чуть не лишился рассудка со страху, так что когда Конан наконец швырнул его на берег и хорошенько пнул, сопроводив наказание отборными ругательствами, талисман готов был покрыть поцелуями пыльные босые ноги хозяина только за то, что это оказался он, а не демон из мрака Нергалова царства.
— Кони! — радостно воскликнул он. Киммериец подскочил к нему и снова зажал рот.
— Тише! — злобно прошипел он сквозь зубы, готовый удавить этого безмозглого мальчишку. — А еще раз назовешь меня Кони — точно сверну твою цыплячью шею…
Не убирая ладони со рта Виви, варвар шепотом пересказал ему подслушанный в лачуге разговор двух бандитов, перемежая их реплики своими проклятиями. К концу изложения круглые глаза парня выпучились до возможного предела, и если б Конан склонен был обращать внимание на подобные вещи, он заметил бы так и плескавшийся в них страх. Но киммерийцу было наплевать на переживания талисмана, тем более что никаких оснований для столь сильных чувств он не видел. Закончив рассказ, он отпустил рыжего и уставился на него, ожидая предложений по дальнейшим действиям. И тут Виви впервые оправдал его надежды. Указывая тонким длинным пальцем в сторону лачуги, он тихо сказал:
