… Повозки выехали на площадь. До начала праздника — а его должен объявить король — еще осталось время. Но люди уже заполнили огромное пространство у южной стены Тарантии, а потому лицедеям пришла пора работать. Этей вздохнул, нацепляя разноцветное тряпье, затем встал на руки и так прошелся по соломе, задевая носками верх повозки. В голове его снова стало пусто и легко. Он вскочил на ноги и засмеялся.
… Огненный шар, накаляя воздух, поднимался над Тарантией. Яркий свет залил всю площадь; ослепительно сверкали праздничные остроконечные шлемы солдат, а на пурпурных одеяниях жрецов Митры переливались всеми цветами радуги мелкие рубины и алмазы.
Ловко обегая гуляющих, по площади сновали босоногие водоносы, сыпали веселыми скороговорками и за медную мелочь готовы были напоить чистой холодной водой хоть самого Нергала. Гораздо степеннее вели себя виночерпии: они спокойно стояли каждый на своем месте и со скучающим видом смотрели в небо — жаждущие находили их сами. Кроме ремесленников, крестьян и всякой швали к ним иной раз подплывала и крупная рыба вроде разряженного в пух и прах купца либо вельможи. Эти платили украдкой, пили украдкой, а потом, озираясь и вжимая голову в плечи, удалялись. Откуда взялась такая скромность — виночерпии понять не могли, да и не хотели. Может быть, бедняги просто не привыкли ходить пешком? Ведь на Митрадесе были строго запрещены всякого рода средства передвижения, кроме собственных ног: для лошадей, колесниц и паланкинов въезд на площадь закрыли еще с раннего утра, и нарушителям грозил непомерно большой штраф.
Любители развлечений собрались вокруг балаганов, кои полукругом расположились на середине поля. На одном высилась пирамида из четырех шутов; каждый из них держал в руках несколько штук ярко-желтых апельсинов и жонглировал ими, время от времени швыряя плоды в самую гущу толпы. На другом смуглый маленький человечек, по виду вендиец, одетый в невообразимое количество красного, белого, синего и черного тряпья, засовывал в высокий ящик пухлую полуобнаженную девицу; она равнодушно смотрела на него сверху вниз огромными рыбьими глазами и с явной неохотой влезала в темницу. Фокусник, завывая нечто вроде заклинаний, тряс руками, шипел и изгибался, затем открывал дверцу, и изумленная публика начинала восхищенно визжать: вместо девицы из ящика выскакивал одноногий старикашка с куцей белой бородкой. Под гром барабанов он скрывался за пологом, а фокусник подмигивал толпе, обещая показать кое-что поинтереснее, но за отдельную плату.
