Об этом он уважительно, с подчеркнутой надеждой на помощь и поведал Смиренцеву. Тот сразу оживился, его кажущееся недружелюбие как ветром смахнуло.
— Конечно, я с удовольствием расскажу вам все, что помню об этой иконе. Вы видели иконы, писанные, скажем, в четырнадцатом и пятнадцатом веках?
— Видел Рублева в Третьяковке. И у моей бабушки были иконы. Оклад выпуклый, повторяющий в металле тот рисунок, что на иконе. Только лики святых прорезаны.
— Ваша бабушка была состоятельной?
— Папиросницей с асмоловской фабрики.
— Значит, все ее иконы были изделиями привычного на Руси кустарного промысла. Расписанные тусклыми красками без соблюдения традиций древнерусской иконописи липовые доски в медном окладе, наверно. Но если вы видели Рублева, то, конечно, вспомните свойственную ему манеру письма.
Саблин неожиданно для себя обиделся за бабку-папиросницу:
— Почему в медном? И в серебре были. Одну из бабкиных икон мы называли «Христос на полотенце». Там как раз серебряная риза изображала собранное по углам полотенце. Посреди его в круглой прорези виднелось писанное уже на самой иконе лицо Христа. Мать говорила, что будто бы есть такая легенда. В святцах, кажется. О том, что шел Христос в Вифлеем и захотел по дороге умыться. Вытер лицо поданным ему полотенцем, а на полотенце-то оно и запечатлелось.
— В хорошей семье вы росли, Юрий Александрович, хотя и выросли атеистом. Да, есть такое предание. Только не в святцах оно описано и не в Вифлеем шел Христос. А все остальное верно. И называется эта икона «Спас нерукотворный». Сюжет ее общеизвестен. Он повторяется и в византийской иконописи эпохи Палеологов, и в древнерусской. Именно такую икону и привозил ко мне протоиерей Востоков. Только ваша икона едва ли раритет, а его — шедевр бесценный. И определить ее автора было не так-то легко. С первого взгляда — Рублев! Его манера, его краски, его тончайшее мастерство письма. А вгляделся — задумался. Рублеву ныне приписывается многое, для него характерное, но не им написанное. Вернее, не только им. Ведь и фрески, и бесценные свои иконостасы писал он не один, а с содругами. С Феофаном Греком, Прохором из Городца и с Даниилом Черным. Мы знаем и единоличные работы Рублева и Феофана Грека, а чернец Прохор и Даниил Черный, к сожалению, известны только в содружестве с Рублевым. Но оба, несомненно, писали что-то и для себя или для своих княжеских покровителей. Так кто же из них был автором иконы отца Серафима?
