– Он парень способный, – похвалил меня Игорь Валерьевич, – быстро разберется.
Страх мой к тому времени почти выбился из сил, выдохся. Я был ко всему равнодушен. Меня не интересовали ни прибаутки Сухарева, ни добрые глаза Тани, ни рассказ Оглоблина, как он лет тридцать назад в Казахстане, будучи еще воспитанником детдома, ловил в реке сазанов: «Они выплывали на мелководье, наполовину высовывались, чтобы полакомиться молодой травкой, – чисто поросята. А я их палкой лупил…»
Мы подъехали к дому дяди Максима, Маргарита Тихоновна пожелала нам спокойного сна и попросила не полуночничать, потому что завтра понадобятся силы.
Я-то надеялся, меня хоть по возвращении оставят в покое. Этого не произошло. За мной поднялись Сухарев, Луцис и Кручина – сторожить или охранять. Впрочем, все были предупредительны и вежливы. Чувствовалось, в квартире дяди Максима эти люди как дома. Пока Саша расторопно готовил ужин – яичницу из десятка яиц, – Денис и Игорь Валерьевич вели малопонятные разговоры.
– С гореловскими – явно дело нечистое, – говорил Игорь Валерьевич. – Третий год читальне, а она на десятине! Не абонемент, даже не годовой налог, а десятина! Где это видано?!
– Вероятно, Совет решил опробовать новую схему, – Луцис азартно кромсал яичницу. – Очень логично. Провоцируется конфликт, его раздувают на собрании региона. Либо компенсация – либо сатисфакция…
– А в случае проигрыша обвиняемой стороны, – подвел итог Игорь Валерьевич, – Книга по закону перейдет в собственность победителя, официально – гореловской читальни, а на самом деле породившей ее библиотеки. Гениально и просто!
– Но не боись, Алексей, – подмигнул Сухарев, – до этого не дойдет.
Утром нагрянули Маргарита Тихоновна, Пал Палыч, Оглоблин и Ларионов и еще трое незнакомых мне широнинцев: Вадик Провоторов, Гриша Вырин и Марат Андреевич Дежнев. Значительный эскорт объяснялся тем, что всемером они доставили Книгу Памяти, которую мне церемонно вручили для прочтения.
Новопришедшие и Луцис задержались, а остальные ушли. Если бы не сложенные в прихожей топоры и перевязь с двумя саперными лопатками, все говорило бы о людях вполне мирных. Марат Андреевич Дежнев был врач-травматолог, высокий черноволосый мужчина лет под пятьдесят. Он сразу извинился, сослался на усталость после дежурства и пошел отсыпаться в спальню. Рядом с собой он положил укороченную на четверть шашку в потертых, обломанных на конце ножнах, которую он, как выяснилось, прятал в штанине.
