Человеко-людей заметно поприбавилось. То ли у них был утренний моцион, то ли специально повылазили поглазеть на меня. Во всяком случае, многие из них желали мне здоровья, не догадываясь, что болезне-здоровья у меня было бесконечное количество. Фундаментал уже умчался завтракать. У них, оказывается, тоже были зачатки диалектического мышления: завтракать можно было и сегодня, и завтра, и вчера, правда, почему-то только утром. Но, это их проблемы... У меня были дела поважнее.
Образовав самого себя возле дома с улучшенной планировкой, я уселся на чьи-то судьбо-вещи и задумался. Почему наше виртуальное Безвременье кажется мне ущербным? Отчего возникла эта мысль и почему она не дает мне покоя? И разве плохо мне быть и бывать одним сущим?
Привычная картина вселения-выселения стояла передо мной. Я даже разглядел самого себя в толпе перед подъездом. Вот Гераклит тащит на спине свою надгробную плиту, Сократ с чашей цикуты за пазухой, Аристотель со своими шуточками-прибауточками, Ильин с лозунгом "Грабь награбленное!" Все они — это я. Я — это все они. Но уже появилась и какая-то разница...
Я встал, подошел к Гераклиту, сказал:
— Отдохнули бы...
— А, мирмидон! — ответил он устало и даже, как мне показалось, доброжелательно. — Своя ноша не тянет.
Гераклит заметно похудел. Может, тренируется специально, подумал я и спросил:
— Вот вас выселили. А что такое выселение?
— Вселение.
Ответ был вполне диалектическим. Вселение — это выселение в одно и то же время и в одном и том же смысле. Гераклиту это было яснее ясного. Мне — тоже. И все-таки что-то здесь было не так. Чтобы хоть немного разобраться во всем этом, я сосредоточился Гераклитом, вот именно этим, стоящим передо мной с надгробным памятником на спине. Своя ноша, действительно, не тянула. Ну, разве что совсем немного. Это было первое, что почувствовал я. Затем я попытался разобраться во вселении-выселении. Ничего не получилось. Зачем людо-человеки вселили меня в этот дом с улучшенной планировкой? Зачем мне вообще какой-то дом? Ведь я мог создать, что угодно! Вселенную, атом, себя, всех других. Правда, все это было виртуальное. Так что из этого? Виртуальное обширнее, лучше, мощнее действительного. И почему все виртуалы так рвутся в этот дом?
Надо же! У Гераклита, когда я стал им, оказывается, тоже были вопросы. А со стороны посмотреть, так ему вообще ничего не надо. Так, разве что, побазарить немного, поругать неразумных эфесцев.
Я снова стал самим собой, а Гераклит спросил:
