Трое легионеров в легких латах с копьями наперевес наступают прямо на меня. Не может быть! Это же картина... Но она пришла в движение! Ослепительно голубое небо, какое бывает только весной. Искрятся инеем камни на краях дороги на Голгофу. Утрами еще заморозки... Я, не чуя ног, пячусь в сторону, чтобы пропустить латников. Где же сам Христос? Вот Он. Погруженный в Себя, в Свое страдание. Он бредет, шатаясь, в рваном белом хитоне, никого не замечая. Низкие лучи утреннего солнца золотят Его волосы, ниспадающие на плечи. Я же свидетель, о, Господи! Я же свидетель Твоего пути на Голгофу!
Слезы катятся по моему лицу. А где же крест? Ах, да... Крест уже там, вкопан в землю...
Процессия минует меня. Следом, метров через сто легионеры подталкивают копьями двух оборванцев, легко сдерживая наседающую толпу, зажатую в стенах тесных улочек Иерусалима. Я не могу тронутся с места...
Струна оборвалась, паутинка лопнула, невесомый луч звезды затуманился и исчез.
Я лежал в темноте, задыхаясь и плача. Потом начал немного успокаиваться, вслушиваясь в ровное дыхание Прова, всхлипывая еще иногда и утирая слезы ладонью. Странное облегчение охватило меня.
Прошло, наверное, с час времени. Я приподнялся на локте, пытаясь разглядеть Прова.
— Да не сплю я, не сплю, — неожиданно сказал он. — Так уж получилось. Прости.
Мне не было стыдно за свои слезы.
— Скажи, Пров, в Иерусалиме бывали весной заморозки?
— А-а... Вряд ли...
— А Христа распяли утром или вечером?
— Ближе к вечеру, — прогудел Пров. — Обратил я тебя в свою веру?
— Не в свою. Но я понял, кто ты. Ты мой настоящий крестный отец.
— Что ж, спасибочки на добром слове. Значит, я еще кому-то нужен. А крещение, по христианскому обычаю, полагалось бы отметить.
Фундаментал все же пригласил меня в шаровидное помещение "0". При этом он как-то странно принюхивался, приглядывался, прислушивался. Но кроме одного единственного кресла в центре шара ничего не было.
— Присядем, пожалуй, — сказал он и тут же спохватился. — Нет, нет, я все сам. Ведь вы в гостях. Сейчас, сейчас... — Он на мгновение сосредоточился, кивнул сам себе ободряюще, сказал: — Кресло, такое же.
В двух шагах от него пол вспучился, забулькал, пошел пузырями, образовал куб, оформился в кресло и затих.
— Садитесь, — предложил Фундаментал. — В ногах-то ведь правды нет.
— Да и в голове — тоже, — ответил я.
— Ну, будет, будет. Мы же — друзья. Уж и пошутить нельзя...
Мы сели. Технология у них была интересная, чисто материальная, конечно. Меня — виртуального человека, обретшего свое "Я", он еще терпел, нужен был я ему зачем-то. Меня можно и пригласить и проводить дружески. Но виртуальное кресло уже внушало ему неприязнь и страх. Внутренне он еще не мог согласиться, что я и виртуальное кресло — одно и то же. Ну, да это его дело...
