— Ух ты! Эскимосы!
По крайней мере, голос ее звучал радостно, а я тем временем уже успела обследовать ее лицо на наличие тех признаков, которые мой папа беспрекословно считает печатью дьявола, а именно: водянистые красные глаза, хлюпающий нос, прыщи с угрями и чихание, и должна сказать, что ничего этого замечено мною не было. Лия пылко обняла Кими за шею и посмотрела вниз на Рауди.
— А у него что, приступ?
— Нет. И кстати, это маламуты.
Если у вас маламут, а люди без конца нахваливают вашу лайку, то в конце концов ваши ответы становятся совершенно автоматическими. Я не хотела начинать наше знакомство с поучений, и еще я была очень рада услышать из ее уст фразу, которая бы ни за что на свете не родилась в разговорном центре мозга моей мамы. Марисе была бы известна даже родословная линия этого маламута — Коцебу.
— Аляскинские маламуты. Познакомься, это Рауди, — сказала я, почесывая ему брюхо, — а суку зовут Кими, девочку мою. На морде у нее черные пятна. Рауди, сидеть!
Пес сел.
— Дай лапу!
Лия отпустила Кими, степенно протянула руку Рауди и в ответ получила его увесистую лапу. Он уже знал эту команду, когда попал ко мне. Кими я этому не учила, потому как давать лапу — это доминантное поведение и ни один маламут не нуждается в команде, чтобы помыкать людьми.
— Кими, сидеть! — приказала Лия. Она махнула рукой точно так же, как я, когда усаживала Рауди. — Дай лапу!
Кими, не знавшая всех правил, тем не менее ровненько села на пол напротив Лии, прижала уши к голове, что говорило о ее полном подчинении, и грациозно протянула лапу. Она нисколько не смутилась и не проехалась когтями по ногам Лии.
— Умница, — похвалила ее Лия, — хорошая собака!
Покойная Барбара Вудхауз, англичанка, ведущая телевизионных программ, была Джулией Чайлд собаководства; так вот, она утверждала, что собаки обожают звуки «х», «ш» и «с» и что для собачьего уха лучшей похвалы, чем фраза «Хорошая собака!», не придумаешь. Я же ни секунды не сомневалась, что Лия о Барбаре Вудхауз и слыхом не слыхивала. Кими по-прежнему не спускала с девушки глаз, словно умоляя приказать ей еще что-нибудь.
— Все, Кими, — сказала я. Я всегда использовала эту команду, которая означала, что теперь для собак наступала полная свобода и они вольны распоряжаться собой по собственному усмотрению. Кими не сдвинулась с места.
— Все! — радостно воскликнула я. Кими и ухом не повела.
— Все! — сказала Лия, и Кими вскочила.
— Лия, ты раньше когда-нибудь дрессировала собак? — поинтересовалась я.
