— Алло, мадемуазель!.. Будьте добры, срочный разговор с Ниццей, департамент Приморские Альпы, отделение Сюрте… Благодарю вас… Конечно, я знаю, вы делаете все, что можете, и я, прежде чем уеду, поднесу вам коробку шоколада… Ах, вы предпочитаете засахаренные каштаны? Запомнил. — И, положив трубку, Мегрэ бросил лейтенанту:
— Я вот подумываю, не пора ли мне использовать постановление об аресте?
Интуиция? Мегрэ еще не договорил, как требовательно зазвонил телефон. Перемена кончилась, и ребята вернулись в классы. Нет, для Ниццы, пожалуй, еще рано.
— Комиссар Мегрэ? Минутку… С вами будет говорить прокурор господин Бурдейль-Жамине…
В трубке зазвучал далекий, как бы отрешенный от мелких повседневных забот голос высокопоставленного чиновника:
— Вы уже получили протокол опознания, не так ли? И я думаю, что в данных обстоятельствах… Я беру на себя огромную ответственность… Постановление об аресте у вас? Так вот, комиссар, я посоветовался с господином следователем и полагаю, будет благоразумней…
Вошел Межа, смирно уселся в уголке, с интересом поглядывая на бутылку вина.
— Ницца!
— Благодарю… Сюрте Насьональ?
Мегрэ в нескольких словах изложил, что ему нужно, а закончив разговор, машинально глянул на лежащую на столе бумагу: на ней был нарисован рот с пухлыми чувственными губами, как на некоторых картинах Ренуара. Комиссар тут же разорвал листок и бросил в печку.
— Думаю… — начал он, но, увидев, что через двор идет дочка старой Элизы, одна из служанок в доме судья, распорядился:
— Межа, впусти!
— Письмо господину Мегрэ.
Комиссар взял его, отпустил девушку, неторопливо вскрыл конверт. Ну, за дело! Мегрэ впервые видел почерк судьи, мелкий, убористый, ровный, может быть, несколько излишне утонченно-элегантный. Ни одна буква не вылезает над другими. Бумага строгая, но необычного качества и редко встречающегося формата.
«Господин комиссар!
Прошу простить, что пишу эту записку вместо того, чтобы прийти к Вам в мэрию или в гостиницу. Вам известно, насколько мне трудно оставить дочь без присмотра.
После нашей последней встречи я много думал и пришел к выводу, что обязан сделать Вам одно заявление.
Готов явиться по Вашему вызову, куда и когда Вам будет угодно. Но признаюсь, предпочту, хотя моя просьба может выглядеть не совсем корректной, чтобы Вы оказали мне честь и еще раз посетили меня.
Думаю, нет смысла добавлять, что я все время дома и что меня устроит любое время.
Заранее благодарю за все, что Вы сочтете необходимым сделать, и прошу принять, господин комиссар, уверения в высочайшем к Вам уважении».
