– Ладно, – сказала Вера, бросая сигарету. – Идем танцевать. – Она покосилась на Никиту и обернулась к Веронике: – Ты не против?
И снова пела французская певица, и ночь катилась к утру, и кто-то уже дремал за столом, свесив голову, – Виктории показалось, что это был Павел. И еще она заметила, как Слава Хабаров, очень бледный, слушает Сергея, словно не веря своим ушам, а за руку Славы цепляется его жена, и лицо у нее такое же – недоверчивое и почти испуганное. Потом к Виктории подошел Гена, он хотел во что бы то ни стало зачем-то вручить ей свою визитку.
– Там мой телефон, может быть, ты захочешь мне позвонить…
Но она уже знала, что не позвонит ему никогда, и вообще все это лишнее, совершенно лишнее в ее жизни, и просто отстранила визитку рукой. Гену это почему-то обидело, он стал настаивать, но Виктория повернулась и просто ушла.
Ей хотелось домой, и к тому же она не любила долго носить туфли на высоких каблуках, они ее стесняли. Она спускалась по лестнице, когда вслед ей понеслось звонкое:
– Виктория! Подожди!
С блестящими глазами, запыхавшись, ее нагнала Вера.
– Виктория… я… ну… – Она говорила и то и дело сжимала и разжимала руки. Ногти у нее были длинные, с ярким лаком. – Я так рада, что ты пришла! – наконец выпалила Вера. – Я устраивала вечер и не знала, будешь ты, и вообще…
Вот так номер.
– А я думала, Сергей устраивал этот вечер, – осторожно протянула Виктория.
– Мы вместе, – пояснила Вера, – но идея была моя. У него день рождения в конце месяца, я хотела сделать ему какой-то такой подарок… ну… необычный, что ли…
День рождения. А она даже забыла, что Сергей родился в этом месяце.
За-бы-ла.
Забыла.
Так просто, словно он и не значил для нее ничего и никогда.
Нет, вяло подумала Виктория, это преувеличение. Просто жизнь не стоит на месте… и рано или поздно мы привыкаем обходиться без тех, кто уже обошелся без нас.
– Скажи, ты меня простила? – неожиданно с мольбой спросила Вера, схватив ее обеими руками за ладонь. – Простила?
На верху лестницы кто-то ругался придушенными злыми голосами, мимо пробежал официант с горой грязной посуды на подносе… Но Вера, похоже, ничего этого не замечала, и в глазах ее была та же мольба.
– Виктория!
– Да ладно, – пробормотала писательница, высвобождая руку и чувствуя мучительную неловкость. – Что уж теперь…
– А Вероника? – внезапно встревожилась Вера. – Ты на нее больше не сердишься?
– Нет, не сержусь.
«Я на нее не сержусь… ни на нее, ни на тебя… мне вообще нет до вас никакого дела».
