Вчера, рассердившись на шута в красном колпаке, морочившего ему голову весь вечер, он вернулся в свой номер, заказал себе negroni – двойную порцию сладкого вермута с сельтерской, а потом решительно натянул на себя полосатую пижаму и со спокойной душой заснул. Перед сном он думал лишь о том, что Божена, которая так и не дождется его на площади в этот вечер, будет наказана по заслугам за свои слишком назойливые выходки. Пусть теперь она волнуется и ищет его, а он, Томаш, выспится наконец после утомительной дороги, а завтра они встретятся спокойно и поговорят уже без всей этой карнавальной мишуры.
И он просчитался! Божена опять оставила его с носом. Томаш напряг память и прочел под снимком подпись по-итальянски: «Король Карнавала венчается с Карнавальной Королевой». Пока он спал, Божена не отказала себе в удовольствии обвенчаться с другим! И кто разберется, что на этом дурацком карнавале происходит всерьез, а что делается шутя!
Обескураженный Томаш встал и нервно заходил по старинному залу, служившему теперь гостиничным холлом: высокий сводчатый потолок чутко ловил и отражал каждый шаг по розоватому мраморному полу. И когда к нервному ритму его шагов добавился другой – спокойный, Томаш резко обернулся и увидел на полутемной лестнице, круто уходящей вверх, Божену.
Она как ни в чем не бывало смотрела на него, улыбаясь одними губами, и не двигалась. На ней была простая суконная юбка и подчеркивающий ее фигуру тонкий коричневый свитер. Томаш сделал несколько шагов в сторону лестницы и, перешагнув разом пару ступенек, пошел было Божене навстречу. Но она тоже пошла вниз по этой узкой, неудобной лестнице, и Томаш, от неожиданности чуть не упав, испуганно попятился.
Спокойно спустившись, Божена приветливо подала ему руку, а затем, садясь в то кресло, из которого он недавно поднялся, вопросительно взглянула на него, по-прежнему не говоря ни слова.
– Я приехал еще вчера, – сказал он как можно спокойнее.
– А я уже решила, что ты не приедешь вовсе.
– Но ты ведь могла узнать вчера у портье?
– Я вернулась почти утром, очень устала… Но, как ты видишь, вместо того, чтобы сладко спать, проснулась именно затем, чтобы узнать что-нибудь о тебе.
Она была прекрасна и в высшей степени соблазнительна в этой неброской одежде. Томаш никогда не мог сказать, что ей больше к лицу – новомодные изыски, которые она, не стесняясь, носила с достоинством и удовольствием, или совсем простые, будто случайно подобранные вещи. Он смотрел на ее точеное открытое лицо и думал о том, как много бы сейчас отдал, чтобы оказаться дома вдвоем с ней, своей Боженой, прирученной и такой податливой, когда он, целуя ее во всегда чуть прохладные губы, увлекал за собой в постель – утром, вечером, иногда днем – никогда не получая отказа. Он забыл, что это было уже так давно, что после остывающей близости с женой у него была Никола, а Божена казалась ему тогда лишь досадной помехой, мешающей встречам с его новой возлюбленной. Но даже тогда где-то в глубине души Томаш знал, что Никола рано или поздно исчезнет из его сердца, и он вновь вспомнит о Божене, которая – он почему-то был уверен в этом – никуда от него не денется.
