Карнавальная атмосфера, царящая повсюду, уже успела сделать свое дело: Божена чувствовала себя частью того громадного и богатого мира, имя которому карнавал. Праздничная стихия поглотила на время ее тоску и сомнения, научив ее душу парить, – как та сказочная белоснежная птица, в обличьи которой Божена впервые этой ночью выпорхнула на волю.
Поначалу костюм и тяжеловатая маска немного сковывали ее, но потом, увидев, что теперь в Венеции человека с открытым лицом встретить труднее, чем ряженого, она перестала стесняться и полной грудью вдохнула воздух большого веселья, царящего вокруг.
И, не боясь повстречать в этой кутерьме Томаша, если он все же решится прийти на площадь Сан-Марко, Божена решила посвятить эту ночь только себе.
Отведав традиционного карнавального блюда – телячьих внутренностей и запив их изрядной порцией граппы, они с Фаустиной влились в праздничное шествие, двигающееся по площади в сторону мола. Потом им захотелось прокатиться на гондолах с факелами в руках. В конце концов они уже не думали, чем им заняться, а просто пели и танцевали вместе со всеми, время от времени подхватывая хвалебный гимн царице Венеции, эхом гуляющий над толпой.
Фаустина, которой ее костюм и вовсе не мешал двигаться, взобралась на плечи какому-то Пьеро и вещала оттуда гулким утробным голосом слова с детства знакомого ей гимна:
Прекрасна сутью, обликом прекрасна,
Ты как рассвет нежна!
Сияешь ты любовью лучезарной,
Венеция – царица наша!
– Венеция – царица наша! – нестройным хором вторила ей толпа.
Но Фаустина не унималась:
Парящий сирокко, леденящий ветер
Слетает с губ твоих.
Мы все счастливые рабы твои…
Но на этот раз ей уже не удалось закончить – ее голос утонул в сонме других:
– Венеция – царица наша! – еще долго звучало после того, как она спрыгнула с плеч печальника Пьеро и они с Боженой, желая чем-нибудь освежиться, двинулись в сторону «Флориана».
Пересекая пьяццетту, они услышали странный свист над головой. Размахивая руками, как крыльями, над ними сверху вниз пролетал человек в огненно-алом развевающемся одеянии. Вскоре он, скрывшись за Сансовиновой библиотекой, исчез из виду, а они, переглянувшись, побежали обратно в сторону мола и успели увидеть, как летун с размаху, подняв веер брызг, упал в воду канала Гранде.
– На это стоило посмотреть. Теперь карнавал уж точно начался!
– А что это было? – спросила пораженная зрелищем Божена.
– Этот полет посвящается обычно самой Царице Венеции. Но смельчака, желающего его осуществить, не так-то просто найти. Бывали времена, когда никто не осмеливался открыть карнавал, как положено.
