– Ну и характер у вашей сестры – от нее всего можно ждать. Видели, как она шепталась с гондольером? – Иржи прищурился, его голос стал таинственным. «А ты все такой же рыжий сорванец! – думала Божена, глядя на него с нежностью. – И все так же влюблен в нашу вольную птицу. Представляю, каково тебе было там, в Праге, все это время…» – Сейчас возьмет и сбежит обратно на площадь. А уж какой-нибудь Казанова тут как тут! Сцапает глупую красавицу – и попробуй верни ее потом.
Увлекшись, он изобразил все это в лицах: как она, довольная собой, сбежит, потом увидит соблазнителя и как тот сцапает ее – смешно и плотоядно двигая коготками.
«И тут балаган!» – Божена искренне расхохоталась:
– А ты опереди его, укради ее спящей. – Шаловливые огоньки зажглись на мгновение у нее в глазах. – А то и вправду упорхнет. Карнавал – это опасное время, ни в чем нельзя быть уверенным…
Иржи смотрел на эту спокойно красивую, внешне уверенную в себе женщину и не знал, шутит она сейчас или же говорит серьезно. В этом они с сестрой были похожи. Никола иногда, неся какую-нибудь веселую чепуху, смотрела на него чрезвычайно серьезными глазами. И ее взгляд, особенно глубокий в такие минуты, проникал в самую его душу. А иногда взгляд Николы становился каким-то плоским, словно скользящим. И тогда она просто переставала его замечать и, находясь рядом, была где-то совсем далеко.
Но усталость все-таки брала свое, и он, благодарный Божене за этот короткий разговор, который будто поставил на место что-то упавшее в его душе, улыбнулся и тоже пошел спать.
* * *
У дверей номера Божену ждал сюрприз – записка от приехавшей Фаустины, и, не заходя к себе, она постучалась в дверь подруги.
Босая Фаустина разгуливала по мягкому ковру в костюме Арлекино, в котором она была похожа на стройного юношу. И прежде чем Фаустина заговорила, Божена услышала серебристый звон бубенцов, поющих на ней.
Фаустина подбежала к Божене и обняла ее гибкой рукой – так, что та почувствовала себя Коломбиной.
– Я клялся в страстной любви – другой!
Ты мне сверкнула огненным взглядом,
Ты завела в переулок глухой,
Ты отравила смертельным ядом!
Выпалив это, Фаустина расхохоталась и сняла с лица красную маску.
– Ну как я тебе нравлюсь?
– Как мужчина или как друг?
– Брось паясничать. Это моя роль. Лучше примерь то, что я привезла.
И она извлекла из большой круглой картонки нечто – сначала Божене показалось, что это громадный веер из белых перьев и пуха. Но Фаустина плавно подняла руки, и веер превратился в длинную накидку. Изумленная Божена подставила плечи, и их тут же окутало белое пушистое облако. Потом Фаустина ловко застегнула невидимые пуговицы и накинула ей на голову капюшон.
