– Уснул, – прошептала мне Магда Никоарэ, которая ни днем ни ночью не отходила от постели больного. – Всю ночь бредил, страху я с ним натерпелась под самую завязку. Только не разбуди, он недавно уснул, перед утром.
– А что с ним было? Может, нервный шок?
– Что ты сказал?
– Я говорю, не было ли у него какого-нибудь нервного потрясения? Может, не в порядке нервы?…
– Нервы! А кто этим сейчас не страдает?
– По крайней мере, я этого избежал.
– Ну, ты трус, умеешь приспосабливаться к любому положению. В душе ты развратник, а значит, и трус. Я тебя разгадала. Если хочешь знать, любого мужчину можно разгадать с первого поцелуя.
Я почувствовал, что краснею, и отвел глаза. От слов Магды у меня все перевернулось в животе, будто встряхнули мешок с камнями. Я смотрел на большое, заставленное койками помещение, в котором, кроме нас троих, никого больше не было. Видимо, все ушли по своим делам. Через небольшое окно вяло пробивался осенний свет, со двора доносились военные команды, смех, треск мотоциклов и ровное урчание моторов, иногда врывалась гармошка. Они нарушали тишину комнаты. Мне трудно было вынести взгляд зеленоватых глаз Магды, смотревших на меня, как на незваного гостя. Я помню этот взгляд и поныне, как помнится и весь наш разговор.
– Он мне мил, – шептала Магда, – очень мил. Ты не знаешь, что это такое – любовь, потому что тебе из-за любви страдать не приходилось. Может, когда и вздохнул разок-другой. Ты свои любови пробовал, как соль с кончика ножа. А Адриан не такой. Он ни разу не захотел меня, вот потому он мне и мил. Он меня не хотел…
Я не сдержался и сказал:
– Вот именно, что не хотел.
– Заткнись! – лицо Магды потемнело. – Я знаю, почему он не хотел меня. Потому что всегда был увлечен своим делом. Он всегда, сколько я его знаю, был увлечен своей страстью.
– И что же это за страсть?
– Скажи, каким незнайкой ты умеешь прикидываться! Прямо-таки наивный дурачок. Ты знаешь его не хуже меня, знаешь, чем он живет и дышит, а еще спрашиваешь, что это за страсть! Лаешь, как собака в лунную ночь!
Магда наклонилась и осторожно поцеловала Адриана в небритую щеку. Потом погладила его вытянутую на простыне руку, заботливо поправила одеяло на груди. Я смотрел на Магду и недоумевал, что с нею происходит. Какая муха ее укусила? Она вообще никогда не говорила о любви и даже насмехалась над теми, кто пытался говорить о своих чувствах. И я никогда не замечал прежде, чтобы у нее было какое-то другое, чем, скажем, ко мне, отношение к Адриану. А она всегда возбуждала во мне желание. Все во мне кипело, стонало. Значит, она была ко мне равнодушна? И только притворялась… А я-то думал! Ведь не всегда же эти зеленые глаза были такими холодными! Какими же видел их Адриан? Хотя кто ее знает, Магду, возможно, она и сейчас не говорит правды? Да и не нужна мне ее правда. Как не нужна слякотная осень. Какой-то дурацкий водоворот жизни…
