Затем они пересекли мост Джорджа Вашингтона и, полюбовавшись на спокойные воды Гудзона, повернулись и поехали обратно, навстречу огням никогда не засыпающего города.
Теперь они молча ехали по бульвару Генри Гудзона, повернули к востоку, выехали на Парк авеню, миновали ряд высотных жилых домов, обогнули Главную Центральную станцию и двинулись в Мюррей Хилл, к дому.
Неожиданно Ванс спросил:
– Вы все еще переживаете из-за Джерри?
Она, полусонная, медленно повернула голову, лежавшую на спинке сидения.
– Из-за кого? – спросила она отсутствующим голосом, словно была в эту минуту где-то невероятно далеко от предмета разговора.
– Нет, ничего.
После этого Ванс начал что-то тихо насвистывать себе под нос.
Пейдж опять спала долго. Было уже почти четыре часа утра, когда Ванс отпер дверь дома и проводил ее в комнату. У входа он поколебался, но затем сказал:
– Спокойной ночи, Пейдж, – и ушел к себе.
Она почувствовала разочарование. Пейдж ждала, что он поцелует ее. В конце концов, они ведь были обручены, не так ли? Нетвердо ступая, она вошла к себе, почти засыпая на ходу. Быстро раздевшись и почистив зубы, она рухнула в постель и сразу же уснула.
Пейдж проснулась на следующее утро поздно, видимо, очень поздно. Она лежала, глядя в потолок, и перебирала в памяти прошедший вечер, минуту за минутой. Полюбовалась бледно-розовым нефритом в своем обручальном кольце. И радость опять исчезла. Ведь когда их фиктивной помолвке придет конец, ей придется вернуть его Вансу. Она прогнала от себя эту мысль. Впереди еще много времени, достаточно, чтобы смириться с неизбежной разлукой с Вансом и с тем, что, по всей вероятности, она больше никогда не увидит его снова. Когда работа закончится…
И тогда Пейдж поняла, что с ней. Она безумно влюбилась в Ванса Купера.
Хорошо, с вызовом сказала она себе, пусть со временем эта любовь причинит ей много страданий. Но Лесли напомнила ей, как отец Пейдж грудью встречал все, что выпало в жизни на его долю, даже если потом ему приходилось очень страдать. По крайней мере, в эту минуту – а человек все-таки живет только настоящим – она была счастлива.
В это утро записки от Ванса не было. Вместо этого на подносе с завтраком, который принесли ей в комнату, лежала записка от миссис Уинтли.
«Моя дорогая, Ванс сказал мне, что вы вернулись ужасно поздно. Это не упрек. Надеюсь, вы здорово повеселились. Поэтому можете отдыхать, сколько вам будет угодно. У меня сегодня собрание комитета Лиги женщин-избирателей. Оно начинается утром, а потом еще будет официальный завтрак. Надеюсь, вы не станете возражать, если мы оставим вас на это время одну. Любящая вас тетя Джейн.»
