Она смотрела на него отстраненным взглядом. Его прежние чары исчезли. Байроновский профиль, ласкающий голос, обаятельная улыбка, казалось, потеряли свою власть над ней.
Вошел Перкинс, поколебался и направился вверх по лестнице. Когда он скрылся, Пейдж заговорила решительным голосом.
– Слишком поздно, Джерри. Ты опоздал на шесть месяцев. Как ты меня нашел?
– Твоя квартирная хозяйка слышала, как ты говорила по телефону. Так я узнал, что ты летишь в Нью-Йорк, узнал номер твоего рейса, и где ты будешь жить.
– Я говорила тебе, что выхожу замуж за Ванса Купера.
– Ты не можешь выйти за него, Пейдж! Я тот человек, которого ты любишь. Мы любили друг друга два года. Такая любовь не забывается на следующий день. Ты не могла меня забыть.
– Ты, по-видимому, смог, – напомнила она ему – Кроме того, все это ни к чему, мне это неинтересно.
– Не будь так сурова, дорогая! – произнес он своим ласкающим голосом. – И ради Бога, не стой передо мной вот так. Позволь мне присесть на несколько минут. Всего десять минут. Я не так много у тебя прошу.
– Хорошо, десять минут. Потом мне надо будет передохнуть перед обедом, – Пейдж села, искренне надеясь, что Джерри уйдет до прихода Ванса.
Она сняла перчатки, и у Джерри перехватило дыхание, когда он увидел обручальное кольцо с бледно-розовым нефритом. Он взглянул ей в глаза, краска сбежала с его щек.
– Так ты действительно собралась за него замуж? – недоверчиво спросил он. – С чего ты вдруг так изменилась?
– Я могла бы задать тебе тот же самый вопрос, – ответила она. – В конце концов, ты ведь знаешь, что у меня по-прежнему нет ни цента. А ты, как ты сам мне подробно объяснил, должен жениться только на богатой девушке.
– Пейдж! Прости меня. Можешь ты меня простить? Все это больше не имеет никакого значения. Мне не важно, есть ли у тебя деньги. Меня не интересует больше моя дипломатическая карьера. Меня больше не интересует ничего, кроме тебя.
Он замолк, когда в комнату по винтовой лестнице спустился Перкинс, быстро перевел взгляд с одного лица на другое и ушел вглубь дома. Пейдж с тревогой подумала, насколько громко они говорят, не слышит ли их слова миссис Уинтли.
– Не хочу показаться тебе нелюбезной, – сказала она, наконец, – но притворная любезность никому не нужна. Тех чувств, которые я когда-то питала к тебе, Джерри, больше нет. Все кончено, – она встала, чем вынудила его тоже подняться. – А теперь уходи и никогда не возвращайся. В моей жизни нет больше для тебя места.
