Когда я пришла в себя, я лежала в машине на заднем сиденье, укутанная в одеяло. Меня разбудил запах свежего хлеба. Подо мной урчал мотор. Я смотрела на затылок Люси, неподвижно возвышавшийся над бежевой обивкой сиденья, и на ее руки, державшие руль. Дождь стучал по крыше, ручьями стекал по стеклам машины, а я, не знаю почему, чувствовала себя довольной и сытой и улыбалась сама себе.
Церковные колокола пробили час. Судя по всему, сегодня Вито останется на ночь. Я медленно бреду к деревенской площади. Бар все еще открыт, не видно только женщин с детьми. Собравшись с духом, я захожу внутрь через завесу из пестрых пластмассовых висюлек и направляюсь к стойке. В соседнем зале мужчины играют в бильярд. Звук ударяющихся друг о друга шаров время от времени сопровождается выкриками и ругательствами играющих. Рядом со мной стоит полноватый мужчина в клетчатой, вылезающей из брюк рубашке; он без устали выуживает из небольшой коробочки фисташки и отправляет их себе в рот. Зубами он раскалывает скорлупу и бросает ее на стойку. Официант в черном жилете недоверчиво посматривает на меня краем глаза, прежде чем спросить, что я буду пить. Я заказываю портвейн и присаживаюсь за свободный столик, откуда можно наблюдать за бильярдом. Двое играющих передвигаются одинаково неуклюже. Они похожи как братья. Во время игры рты у обоих открыты, веки полуопущены, как будто они сейчас заснут. Третий – болезненно бледный молодой человек со впалыми щеками – без остановки ходит вокруг бильярдного стола, нервно постукивая кием по полу. Все трое сразу же заметили мое появление, и братья теперь частенько поглядывают в мою сторону, вдруг заговорив значительно громче. Парень серьезно смотрит на меня в упор. Когда он склоняет голову над зеленым сукном стола, волосы падают ему на глаза. Я не имею ни малейшего представления о бильярде, но взираю на играющих как человек, знающий толк в игре. Вдруг в самом разгаре партии оба брата со скучающим видом ставят кии на место и подходят к стойке бара. Третий негодует и в знак протеста стучит кием об пол, но братья уже устроились у стойки, они оживленно и беспардонно встревают в беседу бармена и того типа с фисташками.
«Они всегда так, когда дело идет к проигрышу», – заявляет парень во всеуслышание, хотя понятно, что обращается он ко мне, поскольку, прихватив бутылку портвейна, присаживается за мой столик. Спрашивает, не у иностранки ли я гощу. Это он о Люси, и я отвечаю утвердительно, да, мол, у сестры. Мысль о том, что она действительно могла бы быть мне сестрой, в какой-то степени действует на меня успокаивающе, и с этого момента я решаю думать, что она – моя сестра.
