Что касается течения времени и непостоянства всего сущего, и того, что нельзя вступить дважды в ту же реку – это не относится к торговле пищевыми продуктами в этом городе, где время стоит на месте, замершее на том самом моменте, в который эмигранты покинули страну первоначального пребывания.
В некоторых местах эмигранты уж совсем барочные, маньеристские. Не просто евреи, а ливанские; не просто корейцы, а узбекские. Аргентинка, родившаяся в Риге, продает в кошерной пекарне песочное печенье, совершенно мусульманского вкуса. В гастрономе бухарцы молятся – даже не бормочут, а вовсю поют. С ремешками, с коробочками на лбу, и тут же сгущенка в банках 50-х годов, кильки, гречка, маслята, мишки на севере. А что это у вас в мешках? Сушеные лимоны. Они их кладут в плов. Кто – они? Ну, иранцы же.
А в мексиканской лавке висит плакат: «Оборудование для оживления находится за прилавком». И нарисованы на плакате подавившийся и спасающий. А рядом картинка: ацтекские боги, ведущие куда-то мертвого, – очень похоже по стилю. Также Матка Боска Гваделупска в рамочке с розами. И тут же делают фальшивые иммиграционные документы по дешевке.
Как любить этот город, которого не жалко? Как жить в языке без уменьшительных суффиксов?
Можно поехать якобы за копчушкой и гречкой, а на самом деле – за уменьшительными суффиксами, в те места, где густопсовая жизнь течет вне времени и пространства, переливается, как речка по песочку, из пустого в порожнее.
– Ленусь, солнышко, с чем пирожочки?
– С капусткой и с яблочком. Ну что, Танюсечка, как жизнь молодая?
– Ох, Ленок. Мой-то хрен моржовый опять без работы.. Кинь мне еще с вишенкой и с грибочками.
И уходишь, объевшись сладкими пирожками и сладостными суффиксами.
Говорят часто: «в моей стране». Это про страну, откуда выбыли, и обычно про еду.
– В моей стране мы пекли картошку в углях… Выкапываешь молодую картошечку, разводишь костерик…
– Конечно! – умиляется собеседник. Он из Мексики, где картошку изобрели. – А зеленые бананы вы так не пекли! Никогда не пробовали? Вкусно!
– Тут нет смородины. Без смородинового листа нельзя огурчики засолить – не тот аромат…
– А папайя, а разве же тут авокадо? Разве же тут манго? В моей стране манго, его рвешь с дерева и ешь, и сок течет… Дети мои не понимают – американцы.
– И мой не понимает…
Зато мы прекрасно понимаем: и в его «моей» стране, и в моей «моей» стране на улицах в людей стреляют, полиция берет взятки, а мэры на бандитов работают. Мы оба рады, что дети не знают ни про смородиновый лист, ни про манго. И ни за какие печеные бананы мы их туда не отпустим…
