Все это время Люсинда молчала и, кажется, дремала.
Карета остановилась перед каким-то домом, и я увидела широкую пологую лестницу, по которой нам нужно было спуститься, чтобы оказаться в бальном зале. Правой рукой Белль взяла Люсинду, более чем когда-либо похожую на полусонную грациозную тигрицу, левой – меня и, велев нам держаться на шаг позади нее, поплыла вниз по ступеням.
Я не помню, как спустилась по лестнице. Ноги мои были ватными, и мне все время казалось, что я вот-вот упаду и мячиком скачусь вниз или опрокинусь навзничь в обмороке – самом настоящем, а не таком, какие учил нас изображать мистер Артур. Часы показывали половину одиннадцатого, во всех комнатах уже толпились гости. Воздух был наполнен несмолкающим гулом голосов и музыки. По мере того, как, ведомые Белль в облике Юноны, мы спускались все ниже и ниже, музыка звучала все громче. Затем я поняла: этот эффект возник благодаря тому, что с нашим появлением все голоса смолкли. С тех пор, бывая на ярмарках скота или в зверинцах, я всегда испытывала чувство острой жалости к несчастным созданиям. Потому что уж я-то знаю, что испытывают бедные твари, когда на них таращатся десятки незнакомых глаз. По мере того, как в зале воцарялось молчание и лица гостей виделись все более отчетливо, я начала по-идиотски бормотать себе под нос: «Глазеть – неприлично! Глазеть – неприлично!» Мне едва удалось сдержать внезапно возникшее желание истерически захихикать. Я бросила взгляд на Люсинду. Она была невозмутима, как каменное изваяние, казалось, что она обдумывает нечто крайне важное и мысли ее – за тысячу миль отсюда.
Наконец мы кое-как спустились по лестнице. Поначалу, ничего не видя, я стояла за спиной Белль и слышала, как начал снова нарастать шум голосов, а затем посмотрела на толпу и увидела, что уже могу различить отдельные лица. Зал казался мне морем военных мундиров: красных, темно-синих, зеленых и серых, рядом с которыми бледнели даже дамские наряды. Перед Белль, склонившись над ее рукой, стоял высокий мужчина.
– Мадам, мы привыкли к тому, что вы творите чудеса, но сегодня вы настоящая Юнона, царица Олимпа, спустившая на землю саму прекрасную Прозерпину!
«Прозерпина – богиня весны», – вспомнила я. Теперь мне было известно даже это! Мужчина уже подошел ко мне и возвышался надо мной подобно колоссу. Автоматически я протянула ему руку.
– Полковник гренадеров Его Величества Крэнмер Картер, ваш покорный слуга. – С этими словами великан низко поклонился и поцеловал мне руку. – Не осчастливит ли богиня, осветившая мир своим появлением, простого смертного, оказав ему честь и подарив первый танец?
