Равноправие женщин и мужчин, пожалуй, больше всего проявляется в добрачных отношениях. Обычай признает за девушками такие же права, какие на Мадагаскаре имеет мужская молодежь. В принципе девушка может полностью распоряжаться собой и своими чувствами — разумеется, за исключением тех кругов, особенно в городах, которые находятся под влиянием чужих европейских обычаев, и за исключением нескольких условных фади.
Ценность женщины, ее значение, уважение к ней определяет одно — способность ее стать матерью.
Нравы эти так отличны от понятий морали в Европе, что вызывали всегда печальные недоразумения и ошибочные, неправильные суждения. Европеец, приехавший на Мадагаскар с чувством собственного достоинства и высокими принципами, в слепоте своей меряющий все своей европейской меркой, познавал нравы туземцев через кривое зеркало. Он искренне возмущался, когда узнавал, что незамужние мальгашки не только пользуются абсолютной свободой, но даже законы и родители поощряют их близость с молодыми мужчинами и — о ужас! — благожелательно относятся к появившемуся потомству. Он не понимал, лицемер, что в глазах мальгашей способность рожать — самое высокое достоинство, а девушки с детьми — именно потому, что имеют детей, — считаются желанными невестами. Они легко находят хороших мужей: они доказали, что умеют рожать.
Беседа с соседями прибавила много подробностей к тому, что я знал раньше. Как и всегда, при таких мужских встречах появляется некоторая фамильярность, и люди склонны к дружеским исповедям и высказываниям семейных забот.
Джинаривело говорит, что в их семье возникли неприятности по поводу брачного фади.
— Какого фади? — спрашиваю я.
— Я говорил уже когда-то, что между нашим родом заникавуку и родом цияндру существует вековая вражда, к ней обязывает определенное фади. Нам нельзя жениться и даже иметь мимолетную связь с девушкой цияндру. Это навлечет бедствие не только на виновников, но и на всех членов семьи. Так вот Беначихина — помнишь ее, вазаха?
— Разумеется, помню, — отвечаю.
— Беначихина в основном хорошая девушка, только непослушная и легкомысленная. Стала, глупая, водиться с Зарабе, сыном старосты Безазы, главы рода цияндру. Наша семья делала все, что могла, чтобы вразумить ее, но она становится все непокорнее…
— А не время ли, — говорит учитель Рамасо, — похоронить смехотворные родовые распри? Ведь это же ребячество!
— Рамасо, — вмешивается Манахицара, — человек образованный, он, наверно, прав. Но образование он получил в Тананариве, а здесь, в Амбинанитело, отказаться от родовых фади очень трудно.
