Пазио держит револьвер наготове. Я тоже снимаю с плеча двухстволку, заряженную жаканом. Тибурцио несет мой запасной штуцер. Переходим ручей. Возле него Пазио остается в засаде. Мы с Тибурцио продолжаем путь. За ручьем тропинка поднимается на холм, покрытый густым подлеском такуары. Когда мы спускаемся с холма, кусты редеют и на расстоянии нескольких десятков метров можно обозреть пространство, тонущее в полумраке под необычайно пышной зеленью деревьев.
Тибурцио крадется все более осторожно. Он перестал смотреть на землю. Часто останавливается и шепотом напоминает мне, чтобы я ступал тише. Хорошо ему говорить! Он идет босяком, а у меня тяжелые, как свинец, и твердые, как броня, шнурованные сапоги.
Но вот мы вступаем в часть леса, сильно вытоптанную тапирами. Это так называемое барейро, где на пространстве более ста шагов нет почти никакой растительности, кроме толстых деревьев. Все тут уничтожено копытами тапиров. За барейро находится маленькая солнечная поляна, поросшая сочной травой. Под несколькими молодыми пальмами струится ручеек. Зрелище это так привлекательно, что напоминает иллюстрацию к красивой сказке.
— Шупадор! — шепчет Тибурцио, показывая на путаницу следов перед нами.
Итак, именно сюда сходятся тапиры. Мы осматриваем заросли, но зверя пока не обнаруживаем. В нескольких десятках шагов от поляны мы садимся на вывороченный ствол дерева, скрытый в кустах, и ждем. Тибурцио начинает усердно копаться в замке штуцера с намерением снять предохранитель. Шепотом просит объяснить ему, как это делается. Улыбаюсь, качаю головой и говорю ему на ухо:
— Подожди, не торопись!
Если бы я показал ему, как снимать предохранитель, то охваченный охотничьим азартом, он мог бы сам выстрелить при появлении зверя. Через минуту обескураженный Тибурцио оставляет штуцер и вместе со мной прислушивается к лесным отголоскам.
Где-то неподалеку кормится стая обезьян. Мы слышим их непрекращающийся угрюмый вой. Этот вой слышится, словно из-под земли, и странное дело: мы не можем определить, с какой стороны он доносится и как далеко от нас находятся обезьяны.
Яростно кусаются комары. Вытаскиваю из кармана табак и, поднося его под нос индейцу, спрашиваю:
— Фума?[20]
— Нао! — отвечает он и энергично трясет головой: курить нельзя. Поэтому я прячу табак, зато из другого кармана достаю фляжку с водкой.
— Агуа арденте?[21] — спрашиваю Тибурцио.
Вижу осветившееся улыбкой лицо и слышу ответ:
— Си, си!
Делаем по глотку.
