— Брось, Далли. Ты сделала все, что могла, и теперь…
— Но ей может понадобиться помощь, и потом… она такая красавица, Дан!
— Красавица — этот урод? Бездомная дворняга?…
— Ах, Дан, я никогда в жизни не видала собаки красивей!
Старая женщина уселась в качалку, твердо решив провести ночь без сна.
Неделей позже миссис Фадден сидела в своей качалке. Утреннее солнце лилось в окно, и воспоминание о ночной непогоде казалось давним сном. Женщина глядела поверх очков и улыбалась Лесси, а та, навострив уши, лежала на ковре.
— Да, идет хозяин, — сказала она вслух. — И ты это знаешь, да?
Донеслись шаги мужа, потом открылась дверь.
— Смотри, Дан, она уже узнает твои шаги, — гордо сказала женщина.
— Ну да! — сказал он недоверчиво.
— Узнает! — повторила Далли. — Вчера, когда пришел разносчик, она разлаялась на весь дом. Уверяю тебя, это она давала ему знать, что дома кто-то есть, пока ты в городе! А когда она слышит, что идешь ты, она и не тявкнет — значит, узнает твои шаги.
— Ну да! — ответил все так же муж.
— Она у нас молодец, она у нас красивая, — сказала женщина больше собаке, чем мужу. — Ну разве же не красивая, Дан?
— Да, что верно, то верно.
— А ты сперва сказал, что она урод.
— Да, так то же было прежде…
— Видишь, я только взяла старую гребенку и расчесала ей шерсть.
Они оба смотрели на Лесси, а та лежала, держа голову прямо, в той львиной позе, какую так любят принимать породистые колли. Ее узкая морда грациозно поднималась над пышными «брыжами», которые снова начали отливать сверкающей белизной.
— Ведь правда у нее сейчас совсем другой вид? — гордо спросила женщина.
— Что верно, то верно, Далли, — ответил печально муж.
Женщина уловила в тоне его голоса опасение чего-то недоброго.
— В чем дело?…
— Эх, Далли! Понимаешь, то-то и оно. Я сперва принял ее за простую дворняжку. А сейчас… сейчас видно, что это отличная собака.
— Конечно же, отличная собака! — сказала старушка, и в голосе ее было счастье. — Ей только и нужно было немножко тепла, немножко еды да чтобы кто-нибудь был с ней добрым.
Муж мотнул головой как будто в досаде, что жена не догадывается, к чему он клонит.
— Ах, да как же ты не понимаешь, Далли! Собака отличная, и теперь, когда она пообчистилась и немного отъелась, видно, что она очень дорогая. Ну, и…
— Ну и что?
— У дорогой собаки должны оказаться где-нибудь хозяева.
— Хозяева? Какие же это хозяева, если они пустили беднягу бродяжить, и она у них так отощала, и они оставляют ее околевать с голоду в самую непогодь — как в ту ночь, когда мы ее подобрали. Нечего сказать, хозяева!
