Герцог самодовольно усмехнулся, но Присцилла покачала головой:
— Откуда ты знаешь, что он не «подменил» собаку?
Вопрос был естественный, потому что, сказать по совести, йоркширцы знамениты не только умением выращивать собак, но поговаривают, что их умение простирается слишком далеко. Они частенько применяют всякие тайные приемы, чтобы скрыть в собаке недостаток: например, так подправят кривое ухо или неправильный постанов хвоста, что недочет будет совершенно незаметен, покуда какой-нибудь не очень понимающий покупатель не уплатит за собаку деньги и не возьмет ее к себе домой. Такие фокусы и приемы называются у йоркширских собачников «подменой». При купле и продаже собак, как и с лошадьми, применяется неписаное правило: «caveat emptor» — покупатель, гляди в оба!
Но герцог, услышав вопрос Присциллы, только заорал громче прежнего:
— Откуда я знаю, что он не «подменил»? Да потому, что я и сам йоркширец. Я знаю все их фокусы и еще столько же в придачу, уж будьте покойны! Нет, собака правильная. К тому же я ее купил у… как бишь его… у Керраклафа. Я его знаю. Он себе такого со мной не позволит. Никогда!
И герцог взмахнул над головой своей здоровенной палкой, как бы бросая вызов каждому, кто посмел бы сыграть с ним шутку. Старик и его внучка прошли по дорожке к собачьим клеткам. Там, у проволочной загородки, они остановились поглядеть на собаку в ее дворике.
Присцилла увидела лежавшую на земле большую черно-бело-золотистую колли. Она лежала, склонив голову на передние лапы, — благородную темную голову, изящные очертания которой четко рисовались на снежной белизне пышных «брыжей» и «фартука».
Герцог прищелкнул языком, подзывая собаку. Она не ответила. Только легкое движение уха показало, что собака услышала. Она лежала, не поводя глазами на людей, разглядывавших ее сквозь железную сетку.
Присцилла пригнулась, захлопала в ладоши и позвала скороговоркой:
— Сюда, колли, сюда, сюда! Ну погляди на меня. Сюда!
Ровно на одну секунду большие карие глаза колли скосились на девочку, темно-карие глаза, задумчивые и, казалось, печальные. Потом они опять уставились в пустоту.
Присцилла выпрямилась:
— Дедушка, она как будто нездорова!
— Чепуха! — проорал герцог. — Вполне здорова. Хайнз, Хайнз! Куда он спрятался, этот болван? Хайнз!
— Иду, сэр, иду!
Резкий, гнусавый голос Хайнза донесся из-за строений, и тотчас же поспешил показаться и сам герцогский слуга:
— Да, сэр? Вы меня звали, сэр?
— Звал, конечно! Вы что, оглохли? Хайнз, что с собакой? Шерсть у нее потускнела.
