Чужими языками греки не интересовались, считая их варварскими, а иероглифы столь резко отличались от привычных грекам букв, что в эпоху античности прочно сложилось мнение: письмена эти «непосвященным» не могут быть известны, скрывают же они тайны египетских жрецов, которые «обладали большими сведениями в науке о небесных явлениях», но поскольку они «были люди скрытные и не склонные передавать свои знания другим», «варвары скрыли большую часть своих знаний» посредством загадочных письмен. Например, у Апулея говорится, что «чудные письмена египетские» скрывают «в коротких словах весь смысл и все содержание священных таинств и молитв; из них одни изображены в виде различных зверей, другие составляют из себя неразрешимый узел, иные совсем круглые, наподобие колеса, иные развиты различным образом; и сие единственно, дабы непосвященные, будучи любопытны, не могли ничего понять в сиих книгах».
Подобного же взгляда придерживались и другие античные авторы. Подтверждением ему, казалось, служил объемистый трактат в двух томах, написанный египетским жрецом Гораполлоном в IV веке н. э. В нем давалось объяснение многим десяткам иероглифов, которые, по словам Гораполлона, египтяне не читали, как читаем мы буквы или знаки в слогах, а «толковали», причем, как правило, это толкование было символическим: догадаться о значения иероглифа по его внешнему виду невозможно. Например, иероглиф, изображающий зайца, следовало читать не как «заяц», а как «открывание», ибо «это животное всегда держит глаза открытыми». Иероглиф, изображающий гуся, читается, как «сын», ибо «эта птица является самой чадолюбивой». Чтобы передать понятие «год», египтяне, согласно Гораполлону, «рисуют пальму из-за того, что дерево это единственное из всех, которое рождает одну ветку с восходом луны, так что в 12 пальмовых ветвях укладывается год».
Вот еще несколько толкований иероглифов, данных Гораполлоном.
«Желая изобразить человека, равным образом справедливого по отношению ко всем, они рисуют перо страуса, ведь это животное имеет перья со всех сторон равные в отличие от перьев других птиц».
«Изображая немоту, они пишут число 1095, каковое есть утроенное время года, ввиду того что год состоит из 365 дней; ребенка, не научившегося говорить в это время, они считают лишенным дара речи».
Подобные туманные и символические объяснения вполне отвечали тому духу таинственности, который окутывал Египет в сознании людей античности, а затем Средневековья, Возрождения и даже Нового времени. Как отметил академик В. В. Струве, «жрец Гораполлон из Нилополиса создал вокруг египетского иероглифического письма плотную завесу мистицизма». И всякий, кто пытался проникнуть в тайну египетских письмен, считал твердо установленным фактом: иероглифы нельзя читать, можно лишь толковать смысл изображения. Именно таким путем пошел в XVII веке живший в Риме ученый — иезуит Афанасий Кирхер. В Риме и по сей день на некоторых площадях возвышаются египетские обелиски, покрытые иероглифами. Они были некогда вывезены из Египта завоевателями-римлянами, затем преданы забвению, а в эпоху Возрождения, по приказанию пап, воздвигнуты на площадях «во славу непобедимого креста» — их верхушки были украшены крестом и папским гербом.
