– А как ты перенес меня из одного построения в другое?
– Я сюжетный прыгун, – ответил Ахав.
– Никогда бы не подумала, что такое возможно!
– Если ты дашь себе труд задуматься, то поймешь, что иначе и быть не может. Нужно же как-то подтвердить наличие множественности возможностей! Нам необходимо multum[4], если мы хотим достигнуть parvo[5].
– Ничего не понимаю, – заявила Твина. – Чего ты хочешь достигнуть?
– Мне нужно построить великую единую мультивселенную из рассказов, которые я плету, как паук паутину. Но вселенная возможностей сопротивляется рационалистическим подходам. Чтобы закончить дело, я должен найти особые способы.
– А что это за особые способы?
– Я обращаюсь к реальности, – сказал Ахав. – К реальности, которая состоит из того, из чего состоит, и плевать ей на все «почему». Если я соединю все свои построения, сама их близость создаст логическое пространство. Факт налицо: ты, Твина с Марса, находишься сейчас в заброшенном городе Лу, которого в твоем построении не существует. Это один из способов, какими я собираюсь связать все вместе.
– Какой ты умный! – восхитилась Твина. – И долго я должна тут находиться?
– Точно пока сказать не могу, – ответил Ахав. – Я еще не решил, куда тебя пристроить. Но с этим я быстро разберусь. И как только мы соединим нить твоей жизни с какой-нибудь другой нитью из какого-нибудь другого рассказа, наша цель будет достигнута. Вселенная снова станет целостной. Или по крайней мере начало будет положено. А затем я свяжу другие нити и таким образом добьюсь единого целого.
– Грандиозная задача, по-моему. А что я должна делать?
– Просто чувствуй себя здесь как дома. Кто-нибудь со временем обязательно появится.
– Со временем – это скоро?
– Не знаю, – сказал Ахав. – Я постараюсь поскорей. Мне нужно сначала закончить кое-какие другие дела.
– Погоди минуточку! – воскликнула Твина. Но Ахав уже исчез, и она осталась одна в заброшенном городе Лу.
– Доктор сейчас вас примет, – сказала сестра.
– Благодарю вас, – откликнулся Ахав.
Он положил на стол «Журнал для громил» с загнутой страничкой и последовал за сестрой из приемной в коридор. В коридоре было много распахнутых дверей, а за ними виднелись маленькие каморки и лаборанты в белых халатах, склонившиеся над бирманскими бунзеновскими горелками и прокаливающие друг дружке всякие странные материалы. Сестра наконец подошла к кабинету, стукнула разок и открыла дверь.
– Доктор Махер, – обратилась она к облаченному в белый халат человеку со стетоскопом, – это ваш пациент, мистер Шерман Машин.
