Бетана и Даррел были на площади среди толпы, собравшейся поглазеть на приведение приговора в исполнение, и она вспомнила сейчас запах масла, которым пропитаны были дрова для костра. Увидела снова перепуганные лица детей, большинство из которых было не старше девочки Бронвин и ее брата, игравших сейчас на лугу. И к горлу ее подкатила дурнота, как это было много лет назад, когда из двора за площадью вышли стражники с факелами и заняли места вокруг загона с детьми. Следом появились капитан стражи и священник, капитан нес свиток, с которого на шнурах свисали печати. Толпа ожила, словно проснувшийся от спячки зверь, загомонила, но не в страхе, а в предвкушении развлечения. Никто не собирался вступаться за испуганных малышей.
— Даррел, мы должны что-то сделать! — прошептала она на ухо мужу. — Этого нельзя допустить. А если бы среди них был наш ребенок?
Ей было только семнадцать лет, и она носила их первое дитя. Но муж ее покачал головой, и в голосе его прозвучало отчаяние.
— Нас всего двое. Мы ничего не можем. Говорят, что нас выдал священник. Когда дело касается Дерини, даже тайна исповеди, кажется, перестает быть священной.
Она прижалась головой к его плечу и заткнула уши, стараясь не слышать ханжеских голосов священника и капитана, когда один произносил набожные речи, а второй зачитывал приговор. И святые слова, и буква закона служили всего лишь оправданием для убийства. Дитя, которое она носила под сердцем, заворочалось в ее чреве, и она расплакалась, придерживая одной рукою живот, а другой цепляясь за руку Даррела.
А потом послышался стук копыт, и народ позади них забеспокоился. Оглянувшись, она увидела отряд вооруженных людей, скачущий сквозь расступавшуюся толпу, в то время как другой отряд перекрывал все выходы с площади — и каждый из конников с грозным видом держал в руках лук с наложенной на стрелу тетивой. Впереди ехал рыжеволосый юноша в зеленом платье, не старше ее самой, с глазами зелеными, как озаренный солнцем лес. Вырвавшись из толпы, он остановил своего белого жеребца перед капитаном.
— Это Баррет! Мальчишка, глупец! — прошептал Даррел. — О Боже, Баррет, не надо!
«Баррет? — подумала она. — Он — Дерини?»
— Отпустите детей, Тарлетон, — заговорил тем временем тот, кого муж ее назвал Барретом. — Ваш господин не позволяет его именем убивать детей. Отпустите их.
Тарлетон напрягся, опустил руку с недочитанным свитком.
— Здесь вы не властны, лорд Баррет. Это вассалы
