– Простите, милорд, – полузадушенным голосом просипел Вителло. – Меня застали врасплох… Я был под мухой… Эта проклятая ведьма оказалась чересчур проворной для меня…
– Ладно, верный слуга, – прервал его Чач с ехидной усмешкой. – Ты дал мне повод сформулировать основные условия развития сюжета, и за это я тебе даже благодарен. Будь исполнителен, Вителло, будь скромен и ненавязчив, пока я не соизволю обратиться к тебе, и, если ты сыграешь свою роль хорошо, я подыщу тебе хорошенькую маленькую женушку. Но описана она, конечно же, не будет.
– Конечно, сир! – Вителло шмыгнул носом. – О, благодарю вас, благодарю!
– А теперь возьми себя в руки, дружище. Мой разговор с Друзиллой будет иметь интересные последствия. Я не стану сейчас в них углубляться, но у меня есть для тебя довольно важное поручение.
– Да, сир! – крикнул Вителло, бросаясь на пол к ногам принца Чача.
– Не скрою, – сказал Чач, – что поручение мое опасно. Но и награда будет немалой. Это шанс возвыситься, Вителло!
– Я готов, сир!
– Тогда выпусти изо рта мои шнурки и слушай внимательно.
Драмокл развалился на широченной водяной кровати в углу гостиной, расположенной в одной из малых башен Ультрагноллского дворца. В ногах короля сидела стройная менестрельша в традиционном одеянии, то бишь в красноватом с бежевым нижнем белье из домотканой материи. Она исполняла балладу, аккомпанируя себе на миниатюрных цимбалах. Солнечный свет, золотивший пылинки, струился сквозь высокие узкие окна. Драмокл рассеянно слушал жалобную песнь:
Клянусь, хоть похоже все это на диво,
Чтоб лань, пробираясь по лесу пугливо,
Под сенью ветвей, шелестящих игриво,
Споткнуться на тропке могла,
И зяблик серебряный, тихо парящий
Над тропкой, под своды дерев уводящей,
Вдруг трелью залился, испугом звенящей
Разбитого об пол стекла,
И дивный нарцисс, беззаботно-прекрасный,
Чтоб хладом наполнил того, кто опасной
Любовной игре предается столь страстно
С девицей, что сердцу мила,
И ворон, чернея крылом изумрудным…
– Довольно, – сказал Драмокл. – Эти старинные баллады нагоняют тоску на тех, кто их не понимает. Мне скучно.
– Угодно ли вашему величеству, дабы я усладила ваше королевское тело восхитительными непристойностями? – спросила девушка.
– Твои последние непристойности наградили меня простатитом, – ответил Драмокл. – Нет уж, пускай этим занимаются профессионалы. А теперь уходи, я буду размышлять.
Как только менестрельша ушла, Драмокл тотчас пожалел о том, что отослал ее. Он не любил одиночества. Но, возможно, именно в одиночестве ему будет ниспослано какое-нибудь указание, как вести себя дальше, чтобы сбылась его славная, хотя по-прежнему неведомая судьба.
