Наконец как-то пополудни мы увидели впереди не то маяки, не то клочковатые, расплывающиеся тучи, туманные, синие, голубые, а сверху белые и золотистые, огромные — до самого неба.
При этом зрелище во всем караване поднялся шум; люди взбирались на крыши фургонов, чтобы лучше видеть; отовсюду слышались возгласы: «Rocky Mountains! Rocky Mountains!»[17] Люди махали шапками, лица светились воодушевлением.
Так американцы приветствовали свои Скалистые горы, а я подошел к моему фургону и, прижав жену к груди, еще раз дал в душе обет верности перед этими достигающими небес алтарями божества, излучавшими торжественную таинственность, величие и недоступность. Как раз в это время заходило солнце, и вскоре мрак покрыл всю местность, лишь эти исполины в последних лучах заката казались огромной грудой раскаленного угля и лавы. Потом этот огненно-красный цвет перешел в более темный, с фиолетовым отливом, и, наконец, все исчезло и слилось в сплошной мрак, сквозь который на нас сверху глядели звезды — мерцающие глаза ночи.
Мы были еще, однако, не менее чем в ста пятидесяти английских милях от главной цепи; на следующий день ее скрыли от наших глаз близкие скалы, а потом она то появлялась вновь, то исчезала, в зависимости от поворотов дороги. Двигались мы медленно, нам мешали все новые препятствия, и хотя мы старались держаться русла реки, но часто, где берега были круты, нам приходилось отходить от нее и отыскивать проходы через соседние долины. Почва их была покрыта серым вереском и диким горохом, непригодным в еду даже для мулов, длинные и крепкие стебли путались в колесах, мешали движению и были для нас серьезной помехой.
Порой нам попадались непроходимые расселины и трещины длиной в несколько сот ярдов, которые также приходилось объезжать. То и дело наши проводники, Вихита и Том, возвращались с известиями о новых препятствиях. Почва то ощетинивалась скалами, то внезапно проваливалась пропастями. Иногда нам казалось, что мы едем долиной, и вдруг на краю этой долины вместо окаймляющих гор разверзалась такая бездонная пропасть, что взгляд боязливо скользил по отвесно падающей стене и голова кружилась. Растущие на дне пропасти исполинские дубы казались маленькими черными кустиками, а пасущиеся среди дубов буйволы — жуками. Мы все дальше углублялись в край каменистых глыб, обломков, ущелий и скал, громоздящихся одна на другую в диком беспорядке. Эхо, отражаясь от гранитных сводов, многократно повторяло проклятия возчиков и визг мулов. В степи наши повозки, возвышаясь над плоской землей, казались большими, даже величественными, здесь же они странно уменьшались в наших глазах рядом с каменными утесами и исчезали в горловинах ущелий, словно пожираемые огромной пастью. Небольшие водопады, или, как индейцы называют их, «смеющиеся воды», преграждали нам путь через каждые несколько сот шагов; напряжение истощало и нас, и животных, а меж тем горная цепь, когда она временами показывалась на горизонте, была все такой же далекой и туманной. К счастью, любопытство, поддерживаемое постоянной сменой ландшафта, побеждало в нас даже усталость. Ни один из моих людей, не исключая и тех, что были родом из Аллеганов, никогда не видел такой дикой местности. Я сам с изумлением смотрел на эти каньоны, где необузданная фантазия природы нагромоздила замки, крепости и целые каменные города.
