Отец ответил, что это не гадость, а очень качественная финская краска, но все же удалился. Я принял душ, после чего нас с Котом напоили чаем с малиновым вареньем.
— А теперь, мальчики, марш в постели под одеяла! — скомандовала мать.
— Мы что, больные? — возмутился я.
— Пока здоровые, — откликнулась моя родительница. — Но чтобы не заболели.
Мы с Котом обменялись выразительными взглядами. Валяться среди дня в кроватях нам совершенно не улыбалось. Однако моя изобретательная мать могла для профилактики придумать что-нибудь еще хуже. Нет. Пусть уж лучше постели. И мы пошли в мою комнату.
— Часик полежите, не развалитесь, — бросила вслед нам мать. — А я сбегаю к Тарасовичам. И она выскользнула из квартиры.
— Ну, Фома, покатались, — укладываясь на раскладушку, проворчал Макси-Кот.
— Все хорошо, что хорошо кончается.
Я вытянулся на диване и натянул одеяло до самого подбородка. Несмотря на душ, горячий чай и малиновое варенье, у меня начался какой-то внутренний озноб. Неужели действительно заболеваю?
Коту, наоборот, сделалось жарко. Полежав с минуту под одеялом, он решительно откинул его.
— Слушай, Фома, я все-таки не врубаюсь, как это вышло?
— Сам не врубаюсь, — откликнулся я и начал вспоминать, что было перед тем, как Жанна провалилась в воду. — Значит, я осалил ее и понесся, Она, естественно, за мной. Выходит, я по этому месту пробежал, а она почему-то провалилась. И никакой полыньи там не было.
— Ну, во-первых, Фома, ты не можешь утверждать, что она бежала за тобой след в след с точностью до миллиметра, — возразил Макс. — Ты же не задом наперед двигался.
— Не задом, — кивнул я.
— Значит, она вполне могла взять на метр в сторону, — продолжал Макси-Кот.
— Но рядом не было ни одной полыньи, — отчетливо помнил я. — Везде сплошной толстый лед.
— Полынью могло затянуть ледком, — вновь принялся спорить мой друг. — Вот ты, Фома, и не разглядел, когда ехал мимо. А Жанна прямиком попала на тонкий лед, и он под ней проломился.
— Теоретически все могло быть, — сказал я. — Но сам подумай, Кот, откуда там взяться полынье?
— Как известно, мой дорогой, — с важностью изрек Макс, — полыньи делают для подледной рыбной ловли.
— Дурак ты, Котище, — мигом сбил с него высокомерие я. — На этих прудах даже летом никто ничего не ловит. Потому как бесполезно. Вычистить-то их недавно вычистили Но рыбу не запускали. А та, которая водилась в них раньше, говорят, уж сто лет как сдохла. Не выдержала загрязнения.
— Тогда рыбаки отпадают, — развел руками Макс.
