— Что это? — воскликнула она. — Почему часы остановились? Почему я моргаю так громко, откуда эти рисунки?
Наташа наклонилась за ручкой, но тут задребезжали стекла, и она невольно выпрямилась.
Распахнулось окно: в комнату ворвался ветер. Он был синий. Наташа ощутила на лице холодноватую упругость его развевающегося плаща, пропахшего дождем. Со двора донесся звук шаркающей по асфальту метлы.
Нарушился обычный порядок вещей: разбежались в разные стороны стулья, закружились по комнате и, налетев друг на друга, повалились — ножки кверху. С писклявым скрипом отворились дверцы платяного шкафа и оттуда выскочили, пританцовывая, взявшись за рукава, папины костюмы — черный и серый — и мамины платья ужасно ярких цветов и странных фасонов. Поехал и тут же накренился на бок стол, опрокинулась на пол стоявшая там тяжелая ваза с сиренью. Длинный неопределенный язык воды заглотил край скатерти, подчеркнув стола врожденную угловатость.
Черный костюм уселся на подоконник и засвистел папин любимый персидский марш, серый упал в кресло и, закинув брючину на брючину, запустил в потолок кольцо дыма. Платья вниз рукавами повисли на трехрожковой люстре и качались, качались. Зашевелили стрелками часы и пошли, отбивая: «так-так, так-так, нетак-нетак».
Стало невозможно.
— Перестаньте, я ничего не понимаю… — Наташа зажмурила глаза, заткнула уши.
— Что ж тут непонятного? — весело подхватил натужным голосом Владик. Он только что плечом приоткрыл дверь и, пятясь, спиной вперед вошел в комнату, прижимая к груди фотоувеличитель. — Глянь, какой фотоувеличитель я себе подарил, Наталья. Не зря на Раплета весь месяц ишачил, как верблюд. Он увеличивает…
— Увеличивает-преувеличивает, — воскликнула Наташа, открывая глаза и разжимая уши, радуясь появлению брата и одновременно страшась, что ей сейчас от него попадет за беспорядок в комнате.
— Не увеличивает-преувеличивает, а только увеличивает. Прошу, пожалуйста, не путать.
— Какая разница!
Владик обернулся и налетел на опрокинутый стул, от изумления брови у него высоко подпрыгнули.
— Огромная… черт, а где стол? Наталья, что за дела? Это же — форменное безобразие! — закричал он.
— Сегодня, Владик, у нас, не черт, а… — прошептала Наташа и на всякий пожарный случай полезла под стол, чтобы отсидеться там до лучших времен, и наткнулась на авторучку, и обрадованно воскликнула:
— Да это же, Владик, твоя авторучка, она все и натворила!
Медленно и неохотно выпадала Наташа из недавних странных событий. Такое с ней случалось не раз после кукольного театра или мультфильмов, где все не так, как есть, а — как-то совсем уж по-другому.
