Мы вцепились в песочницу так, что руки у нас побелели. Нам всем стало одинаково страшно, хотя ничего не происходило. Над нами стоял наш солнечный день, кругом лежал наш любимый город, а нам все равно было страшно без разницы…
— Ребята, да что это с вами? — окликнула вдруг нас Чапа. Мы, как по команде, повернулись к ней. — Да что это вы на самом деле? Чего так испугались-то?
— Чапа, да неужели ты по-нашему можешь? А почему ты раньше молчала и никогда не говорила? — удивился Витя.
А нам удивляться было уже некуда — мы и без того были переполнены удивлением и страхом до самых краев.
И потому, когда Раплет вытащил из кармана авторучку никто не обратил на нее никакого внимания. Одна только Наташа ахнула и долго не могла отвести глаз от авторучки, пока Раплет не встряхнул авторучку, как встряхивают градусник, а потом ткнул ею в каждого, кто был в песочнице, даже в Чапу.
Чапа дико залаяла — она увидела фиолетового Витю, красного Кеворку, темно-зеленого Аленьку, бледно-голубую Киму и желтую — Наташу. Но это все продолжалось какой-то миг.
— Полный порядок! — вскричал Раплет. — Теперь уж точно вы будете мои — никто.
И вслед за этим произошла радужная вспышка.
Нам перестало быть страшно, мы переглянулись.
Раздался оглушительный взрыв, заколебалась под нами песочница, с нее бесшумно снялся зеленый опознавательный квадрат и повис в воздухе, и не успели мы охнуть, как опрокинулись с него вниз и стали ввинчиваться куда-то в бездонную яму. Было опять страшно, как в затяжном летучем сне, мы то и дело вздрагивали.
Сквозь золотистое облако огня, Наташа увидела бегущего по детской площадке Владика, за ним бежали Аленькин отец с Киминой матерью, последней ковыляла Витина бабушка.
— Владик, я больше на тебя не сержусь…
Мы проваливались в кромешную тьму. Она заволокла нас — липкая, как паутина, набилась в рот, в глаза, в уши, понесла стремительно вниз. Сердце подскочило к горлу, билось где-то возле ушей. Далеко впереди замаячило светящееся пятно, но его свет не освещал нам путь и никого не согревал. Возможно, то был обман зрения. Мы прижались друг к другу и летели теплой пятеркой. Чапа сидела у Вити за пазухой. Кима тихо плакала. Аленька молчал как убитый. А Кеворка, хоть и был рядом, но мы все чувствовали, что его с нами уже нет.
— Вот, оказывается, когда вам стало плохо, — заскрипел где-то близко Раплет, нам показалось, что его скрипучий шаг переехал в голос — наконец-то вы хоть что-нибудь поймете. Нам нужны понятливые экземпляры.
