Джеймс довольно ощутимо покраснел, это было заметно даже в уютном полумраке злосчастного Клуба одиноких сердец.
– А что, разве неправда? Думаете, дражайший мистер Митчелл, что совместная починка канализации способна пробудить в женщине хоть сколько-нибудь романтические чувства? Ошибаетесь!
– Луиза, послушай, ты все не так поняла, это совершенно не то, что ты думаешь… – проблеял Джеймс, но взбешенную госпожу Вербински несло галопом:
– Очень хорошо, это не то, что я думаю, а мир вокруг состоит из зеленого сыра и цветной капусты! А я не я, а просто какая-то жужелица. Очень глупая. Прекрасно, верю всему и желаю приятно провести время! И скажите вон тому типу в костюме от Лагерфельда, что он может прийти и купить мой дом, когда ему вздумается, со всеми потрохами! Я уезжаю в другой город. К чертовой матери! В резервацию для идиоток! Мне там самое место.
– Луиза, возьми себя в руки… – Лилиан в последний раз попыталась урезонить разошедшуюся подругу, но та никого не слушала.
– Да, и пусть пришлет мне счет из химчистки, я оплачу! – рявкнула она под занавес, изо всех сил пихнула Джеймса сумочкой и горделиво прошествовала мимо оторопевшей парочки, картинно застывшей в дверном проеме.
Швейцар в красивой синей расшитой серебряными галунами форме, отчаянно скучавший у подъезда, окинул Луизу уважительным взглядом. Видимо, ему пришлось краем уха услышать грандиозную выволочку, которую та устроила своим приятелям.
Бывшим приятелям, мысленно поправила себя она, решительно обогнула сиротливо приткнувшуюся на парковке машину Мардж и отправилась домой пешком. Подумаешь, прогулка всего на каких-то полтора часа! Совершенно пустячное расстояние для здорового организма, взбудораженного адреналином!
Разъяренная до белого каления женщина быстрым шагом топала по обочине, энергично стуча каблуками, размахивая сумочкой и полностью игнорируя проносившиеся мимо машины, иногда сигналившие в знак предложения подвезти. Ничто так не бодрит, как хорошая прогулка по весеннему городу. Даже после разнообразных неприятностей.
Однако, с иронией подумала Луиза, давно мне следовало как следует разозлиться. Настоящая злость, как оказалось, полезнейшее лекарство.
Щеки разрумянились, глаза блестят, спина прямая, ноздри гневно раздуваются. Ни боли в спине, ни головная боль, ни тем паче депрессия ее больше не беспокоили.
Дотопав до своего смутно белевшего в весенних сумерках жилища, вокруг которого в последнее время поднялся такой ажиотаж, Луиза взбежала по ступенькам, распахнула дверь и прошествовала на кухню, по дороге метко швырнув бывшие новехонькие модельные туфли, потерявшие всякий вид от долгой прогулки, в мусорный бачок.
