Разговоры в комнате сразу прекратились, когда в дверях гостиной появился Алан. Дружба с семьей Кэтэров давала ему возможность поддерживать знакомство с большинством владельцев ранчо в округе. Но никто из них не ожидал увидеть Алана сегодня здесь. На кладбище, еще куда ни шло, но в доме…
Все знали, что Джек грозил пристрелить сына на месте, если его нога ступит на эту землю. Как правило, такие угрозы дальше словесных эмоций не идут, но немало людей считали, что в данном случае это не пустые угрозы, – Джек наверняка убил бы своего сына, как и обещал. Но старый хозяин ранчо умер, и Алан приехал домой впервые за много лет.
Минутное молчание было прервано низким, хрипловатым женским голосом:
– Алан.
Овдовевшая миссис Кольт пробиралась между небольшими группами людей, двигаясь с кошачьей грацией. Агнес работала манекенщицей до замужества, но до сих пор ходила так, будто все еще слышала вокруг себя щелчки камер.
– Я так рада, что ты смог приехать. – Женщина протянула к пасынку холеные руки.
Его позабавил туалет Агнес. Платье было, как и подобает случаю, черным. Но оно выглядело на ней настолько модным и экстравагантным, что подобный траур превращал демонстрацию трагедии в фарс.
Ощущая косые взгляды присутствующих, Алан подумал, что кое-кто, наверняка, предполагает стать свидетелем стычки между вдовой и изгнанным из дома пасынком. Он не собирался изображать сентиментальную сценку из жизни семейства, сплоченного общим горем, поэтому проигнорировал подставленную для поцелуя щеку. Если Агнес и оскорбилась его отказом подыграть ей в спектакле под названием «безутешная скорбь», то виду не подала.
– Давно тебя не видела.
Она пробежала глазами по его фигуре, начав с копны взъерошенных золотых волос. Затем ее взгляд переместился на темно-синюю рубашку, пиджак и ниже, к жестким черным джинсам. Последней деталью демонстративного осмотра были старые, но хорошо начищенные черные ботинки.
– Я, наверное, так никогда и не привыкну к манере мужчин носить джинсы на официальных мероприятиях, – сказала Агнес, больше констатируя факт, чем осуждая неуместность подобной одежды.
– Мой белый галстук и смокинг в чистке, – ответил Алан, не извинившись за свой наряд. – Ты хорошо выглядишь, Агнес.
– Хорошо? – Она скривила тщательно накрашенные губы в презрительной улыбке. – И это все, что ты можешь сказать после стольких лет отсутствия?
Алан не спешил с ответом, медленно скользя глазами по совершенному овалу женского лица. Агнес было двадцать три года, когда она вышла замуж за его отца. В пятнадцать лет, а именно столько ему тогда было, Алан не мог вообразить себе более красивого создания. Надо сказать, прошедшие годы были к ней благосклонны. Или, точнее, Агнес была к себе небезразлична, цинично подумал Алан. В свои сорок восемь лет она выглядела прекрасно. В блестящих черных волосах нет и намека на седину, а небольшие морщинки, оставленные возрастом на лице, искусно прикрыты косметикой.
